Невезучие

— Ну почему же нельзя? — совсем развеселилась я. — Пусть верят, разрешаю. Например, в богиню Аолу и ее братьев!

Мужик задумчиво поскреб в затылке:

— Тьфу, вот гоблины-то! Судя по тому, как вы, госпожа, на язык бойки, вы и есть самая настоящая колдунья!

— А ведьма тогда кто? — подбадривающе улыбнулась я.

— Так тетка Мона-покойница, мать нашего кузнеца Густава.

— И кто ее ведьмой назвал?

— Дык вестимо кто, церковник наш! — бесхитростно довел до моего сведения мужик.

— Так ему же верить нельзя, — иронично напомнила я. — Логично?

Собеседник пару минут потрясенно таращился на меня, беззвучно разевая рот, а потом весело загоготал, хлопая себя по коленям.

— Вот, госпожа, спасибо, повеселили. Уж не знаю, как это у вас получается, да только разговоры ваши чуднее любого колдовства!

— Вы священника вашего в погреб прохладный посадите, похоже, он на солнце перегрелся, — спокойно посоветовала я. — А мне все толком обскажете, что и как у вас тут приключилось.

Церковника подхватили под мышки и уволокли прочь, невзирая на его отчаянные вопли. Упитанный мужик, поглядывая на меня донельзя уважительно, приглашающе махнул рукой, указывая в сторону виднеющегося за плетнем дома.

— Дозвольте в гости вас пригласить, в извинение так сказать. Правда, в хате у меня неспокойно, дочки из воли отцовской вышли. — Он опечаленно пошевелил мохнатыми бровями. — Эвон как оно повернулось-то… Юбки не носят уже — как вы, в штанах ходят. Замуж не желают — не по нраву им наши местные женихи. День-деньской с луком упражняются либо ножики в цель мечут. Меня, старого, не слушаются…

— А что же так? — сочувственно подмигнула ему я. — А может, я и тут колдану?

Красномордый смешливо прыснул в кулак:

— Ох и шутница же вы, как я погляжу. Я-то сам староста местный, Штефаном меня звать. Померла, значится, у нас давеча кузнецова мать — первая на селе склочница и сплетница. Мы уж все вздохнули с облегчением и свечку Аоле поставили, да не тут-то было. Положили мы тетку Мону в гроб да молитву, как водится, над ней прочитали. Но только вознамерились гроб поднять и на телегу поставить, как раздались звуки ужасные и в воздухе распространилось зловоние омерзительное. Три раза пытались мы, благословясь, гроб из горницы вынести, и каждый раз подобное приключалось. Вот и смекнули мы, что дело здесь нечисто. А тут и священник наш объявил, дескать, в покойницу демоны вселились да в ведьму ее обратили, и предрек, будто сегодня на утренней заре приедет к нам вооруженная девица, кою поймать надобно и призраку в жертву принести. Тогда, мол, злой дух из ведьмы весь и выйдет…

— Стоп, какой еще призрак? — окончательно запуталась я. — Ну с пастырем вашим мне уже и так все предельно ясно, а призрак-то тут при чем?

— А с призраком у нас совсем горе вышло! — не на шутку закручинился староста. — Лет этак пять назад завелся у нас в часовне святой Бригитты призрак паскудливый, и так он все село в оборот взял, что ни вздохнуть, ни перну… хм, ни чихнуть спокойно нельзя. Он и девок пугает, и на скот порчу наводит, и непогоду насылает. Одно спасение — откупаться от него регулярно одежей, едой и самогоном.

— Ничего себе! — восхищенно присвистнула я. — Так это же настоящий проглот, а не призрак. А вы тоже хороши. Собрались бы всем миром да отдубасили его изрядно!

— Да как же можно, — аж перекосился Штефан, — он же призрак!

— Ну-ну, — саркастично хмыкнула я. — Ладно, гоблин с вами. Мне все равно в часовню заглянуть нужно, вот и спытаю лично, что у вас там за любитель самогона балует…

— Да мы вам по гроб жизни, госпожа, благодарными останемся! — бурно возрадовался староста, чуть не бросаясь ко мне на шею.

— Ни-ни, — шутливо одернула его я. — А пока покажи мне вашу хваленую ведьму.

— Обязательно, — еще пуще повеселел староста, похоже узревший во мне долгожданное избавление от всех ципелинских проблем оптом.

Между тем, скрашивая дорогу сей немудреной беседой, мы подошли к добротному дому, увенчанному крепкой двускатной крышей и украшенному расписными ставнями. Я еще не успела взойти на крыльцо, как дверь неожиданно растворилась и на ступеньки выскочили три рослые, дюжие девицы в кожаных штанах и обшитых стальными пластинками кафтанах.

— Батюшка, — солидным басом зачастила первая, бросая на меня косой оценивающий взгляд исподлобья, — так ты же обещал на торжок за гостинцами поехать!

— Да! — грозным баритоном поддакнула вторая богатырша.

— Точно! — грудным контральто поддержала третья.

Подозревая, что сейчас произойдет что-то любопытное, я оперлась спиной на резной столбик, скрестила руки на груди и приготовилась смотреть да слушать.

— И что же вам привезти, дочери мои любезные? — выдал классическую родительскую фразу староста, опасливо помаргивая в мою сторону и, очевидно, радея за свой трещавший по швам отцовский авторитет.

— А привези-ка ты мне, батюшка, лекало! — решительно потребовала старшая дочка, упирая в бока мускулистые руки.

— Это кого, лекаря что ли? — сразу не скумекал любящий отец.

— Лекало! — по-военному отчеканила девица. — Овалы на железе по нему рисовать, дабы шлем склепать сподручнее было.