Невезучие

— Ага! — снова отреагировала я, задумчиво жуя и пытаясь сообразить, что сделает со мной женушка старшего братца Радомира, проведав о печальной участи, постигшей ее любимца. — А княгиня уже знает?

— Да нет еще, — шмыгнул носом парнишка. — Их светлость вчерась тоже в терем поздно прибыть изволили, ибо почитай до последней утренней звезды в эльфийском тиятре просидели!

— Ага! — в третий раз подряд меланхолично выдала я. — В театре, значит…

— Княжна, а княжна, загадай загадку свеженькую! — приставуче заканючил Михась. — Ну ради Аолы!

— Загадку? — улыбнулась я. — Давай отгадывай тогда, коли сам напросился. Без рук, без ног — на бабу скок. Что это?

Отрок восхищенно заскреб в лохматом затылке:

— Инвалид Игошка с базара?

— Не-а!

— Не ведаю тады!

— Коромысло.

— Ух ты, хитро-то как! — приоткрыл рот Михась. — Да такое и эльфы не скумекают.

А я задумалась еще пуще — и на фоне этого незаметно ухватила да схомячила второй пирог, оказавшийся невероятно вкусным. Опять Михась про каких-то эльфов балакает!

— Ой, а ты чего это заикаться вдруг перестал? — запоздало спохватилась я. — Небось волхв Никодим расстарался?

— От этого толстопузого, кажется, дождешься… — ворчливо отмел столь невероятное предположение паренек, пренебрежительно морща конопатый нос. — У него одна присказка: «Молись богине Аоле, отрок, и все тебе будет!». Как же, будет! — Михась весьма похоже передразнил богатую мимику мокрогубого, апоплексичного и важного первосвященника богини. — Над моим горем и так все княжеские кони ржут!

— Ну это ты, дружок, лишку загнул! — рассмеялась я, чуть не подавившись крольчатиной. — Коням на тебя уж точно наплевать…

— Ах, — подпрыгнул на лавке парнишка, явно вспомнив по ассоциации что-то интересное, — наши жеребцы плеваться не умеют. А вот видел я намедни у эльфов зверя чудного, который так плеваться горазд, что ему все княжеские холопы завидуют! И прозывается тот зверь — вербля…

— Чего? — недоверчиво протянула я.

— Вирблюдь! — торжественно выдал Михась, чуть ли не по слогам произнося сложное заморское словечко.

— Верблюд, олух ты этакий! — наставительно поправила я. — Я про него в книге читала!

— Ну мы неграмотные, академиев не кончали! — философски откликнулся Михась, за обе щеки уплетая вяленый виноград.

— Ой, чего-то я тебя не понимаю, — растерянно посетовала я, намеренно пропуская мимо ушей давно набивший оскомину намек на мое двухгодичное обучение в Нарронской академии, откуда меня в итоге вышибли с треском и скандалом. — И с чего это на нашем столе лакомства деликатесные, чужеземные появились?

— Так я тебе и говорю, — как ни в чем не бывало продолжил оруженосец. — Гулял я вчерась по эльфийской ярмарке, изюма купил и пилюли лечебные у лекаря ихнего, от которых мое заикание враз как рукой сняло…

— А не брешешь, часом? — усомнилась я.

— Как можно?! — возмутился оруженосец.

— Так к нам что, эльфы приехали? — все-таки дошло до меня. — Зачем?

— А кто ж их поймет! — довольно чавкнул Михась. — Делегация какая-то к батюшке твоему прибыла. Все чин чином, как и положено: послы, обоз, бабы красивые, воины с мечами, и ярмарка на площади со всеми развлечениями прилагается — с лавками, тиятром, колдунами и лекарями. Красотища неимоверная! Весь город от радости с ума рехнулся, на потехи эльфийские глядючи…

— Хм!.. — Я задумчиво подперла кулаком нечесаную голову. — Давненько эльфы к нам не заглядывали! Ох, чует мое сердце, неспроста это…

— Так и я об том же! — согласно поддакнул оруженосец, состроив хитрую морду. — Надобно все самим разнюхать и увидеть. Пойдем на ярмарку, княжна?

По его предательски заблестевшим глазам стало понятно, что Михась страсть как хочет снова попасть на площадь и всласть потаращиться на эльфийские чудеса. Но мне эта идея почему-то не нравилась…

— Кто?!! — Дикий женский вопль сотряс тихий княжеский двор. — Кто посмел?!

— Она! — Михась обреченно втянул голову в плечи. — Все, хана нам пришла! Как пить дать, княгиня Зоя про крола убиенного прослышала…

При этих словах я тоже почувствовала себя немного неуютно. Зоя, супруга батюшкиного первенца и наследника, тридцативосьмилетнего богатыря Радомира, ласкового и спокойного, будто телок, среди челяди прозывалась пышно и красноречиво — Змеей особо ядовитой! Происходившая из жутко чванливого семейства офирских кесарей и являвшаяся достойной дочерью печально знаменитого сатрапа[2] Помпидия княгиня отличалась невероятной толщиной и столь же невероятной вспыльчивостью воистину невозможного характера, обладая талантом в считаные мгновения выводить из себя кого угодно, в том числе и обычно равнодушного, малость заторможенного Михася. Поэтому связываться с Зоей не решался никто, даже я.

— Что, так это княжна моего Пушка пристрелила?! — Повторный, еще более пронзительный визг так резанул по ушам, что я чуть не оглохла. Слюдяные пластины в окнах испуганно задребезжали. — Да как же она посмела, дрянь непутевая!