Невеста Всадника без головы

– Странные у вас вопросы, знаете ли. К плитке, которую вы сейчас кладете, они не имеют никакого отношения. Я ведь могу и рассердиться! – Аня возмущенно посмотрела на Олега.

– К плитке вопрос имеет наипрямейшее отношение: если бы она ему была нужна, он хоть раз бы на нее посмотрел. А сердиться можете сколько угодно – никуда не денетесь. Я в определенном смысле незаменим. – Мастер встал из-за стола, слегка наклонился в знак благодарности и добавил: – В котлеты можно добавить чуть капусты. Сочнее получается.

С этими словами он вышел из кухни.

Обескураженная, Аня машинально попробовала котлету…

Шел день за днем, и Аня Спиридонова стала привыкать к этим забавным будням. Раннее утро, поздний вечер, а также ночи пролетали быстро, поскольку главным вдруг оказалось то, что происходило днем в ее квартире. «Ванная комната – это вам не шутки! Тут должно быть все сделано на совесть, за всеми работами надо проследить!» – убеждала себя Аня, тщательно подкрашивая глаза перед тем, как отправиться к себе на квартиру. Приехав же, она здоровалась с Олегом, перебрасывалась с ним парой слов – Аня научилась общаться в той же манере, а потому больше не чувствовала себя уязвленной.

– Добрый день, в два часа – плов, – произносила она, не задерживаясь у ванной.

Пока Олег трудился, она вовсю старалась на кухне. Новая скатерть, красивые тарелки, закуски в маленьких плошечках… Аня сновала от холодильника к плите, от плиты к шкафам и столам. Ей хотелось быстро закончить все дела и сесть за стол вместе с мастером – разговоры за обедом были остроумные и весьма познавательные.

Она так однажды завертелась, что ровно в два часа неожиданно для себя прокричала:

– Олег, бросай все, давай обедать!

И только сказав это, Аня наконец поняла, что происходит в стенах ее квартиры.

Будучи умной и наблюдательной, Аня искренне полагала, что грехопадение случается в момент, когда человек начинает сравнивать. По утрам, наблюдая за Максимом, она отмечала то, что видела раньше, но в силу отсутствия возможности и желания сопоставить, не вызывало у нее неприятия. Теперь же будущий муж казался наполненным мелкой суетой, которая пряталась под его дорогим серым костюмом. Дело было не только в манере Максима видеть и слышать абсолютно все и успевать на эти раздражители реагировать, дело было в его нежелании (или неспособности) видеть вещи значительные.

«Он всегда подметит мелкий недочет, но не похвалит в целом, – размышляла Аня. – Это касалось и моей работы, и моих увлечений, и стряпни, и желания украсить его дом. Что же касается последнего – это, похоже, вообще закрытая территория. Ни один предмет нельзя тронуть, чтобы не услышать: «Пусть там лежит!» И как я раньше послушно отдергивала руки?..»

Аня понимала, что подобные вещи она покладисто и снисходительно относила на счет присущей всем мужчинам вредности и консервативности. Но, как выяснилось, не все мужчины такие… От вечных одергиваний она уставала и существовала рядом с Максимом, стараясь ничего не трогать, не задавать неудобные вопросы, не переставлять книги и не экспериментировать на кухне. Их с Максимом «ночные отношения» оставались такими же неинтересными и ленивыми, как будто прожили они долгую жизнь, и эта жизнь, с накопившейся усталостью и раздражением, разъела то пусть не страстное, но милое и уютное интимное супружество, которое было поначалу. А ведь у них с Максимом сейчас и есть это самое «поначалу»… Что же тогда будет дальше?