Невеста смерти

— Не… Я же сказала, что снова с подружками развлекаюсь. А рабы… да, защитят. Они для того и есть у дяди. Кстати, а хочешь, я его попрошу, и он тебя купит мне в телохранители?

— Нет.

— Не хочешь меня охранять? Или боишься?

— Не хочу получать милости от такой маленькой птички. Не обижайся. Я мужчина, и привык сам выбираться из всех ям, которые мне Норны приготовили. В плен сам попал, сам и завоюю свободу.

— На арене? — она посмотрела на него с восхищением и дотронулась до свежего рубца на руке, пересекающего черно-чешуйчатые узоры на его руке. — А если погибнешь?

— Так тому и быть. Мужчина и должен погибать в бою.

— И отец мой так говорил.

— Вот видишь. Будь достойна его памяти. Ну, иди же, — он не удержался и поцеловал ее на прощание, чувствуя, как сердце пропускает удары.

Девушка прижалась к нему, вздрогнув всем телом:

— Прощай. И береги себя.

— Может, и увидимся.

Она открыла дверь из покоев, и тут же к ней подлетел сам Требоний:

— Ты довольна, прекрасная домина?

— Очень, — она церемонно склонила голову.

— Двери нашего лудуса всегда открыты для тебя, — подобострастно произнес помощник ланисты.

Мужчина глянул на Рагнара:

— Сам дойдешь до камеры? Нет рук свободных тебя конвоировать. Да и вряд ли ты сейчас решишь в бега податься. Тебе б только заснуть, небось? — последнюю фразу он произнес совсем тихо, за спиной у Юлии и подмигнул Рагнару.

Рагнар счел за благо подмигнуть в ответ и отправился вдоль деревянного портика, пристроенного к глухой стене здания, в другой двор, куда выходили двери его казармы.

За колонной он заметил рыжие локоны Гайи, поблескивающие в свете факела, воткнутого в держатель на стене.

— Что, все еще не выпустили? — он встревожился не на шутку, потому что сам знал на своей шкуре, на что способны надсмотрщики. — «Нет рук свободных тебя конвоировать»…

— Ты о чем? — так же тревожно переспросила Гайя, скулы которой побледнели от напряжения, а глаза сузились так, что лучики складок пробежали к вискам.

— Это слова гада Требония. Неужели все надсмотрщики заняты этим малышом?

— Не такой уж он малыш. Многие римские знатные семейства в этом возрасте, ну, может, на год постарше, в армию сыновей отдают. И ничего.

— Я не о его способности сражаться. Видел его на тренировках постоянно. У него хорошая хватка, а мастерства набирается день ото дня. Как и Ренита эта, кстати. Вот уж от нее не ожидал. Но Вариний совершенно безобидный! За что его так долго поучать?

— Вот и я думаю…

Словно в ответ на ее слова, дальняя дверь приоткрылась, выпустив на дощатый пол портика сноп света, и два надсмотрщика проволокли мимо них за руки безвольно волочащееся тело. Оно казалось в свете факела покрытым блестящей красной краской — настолько было залито кровью.

— Ох, — выдохнула Гайя, но Рагнар жестко перехватил ее движение еще тогда, когда дверь только приоткрылась. Он прижался к ее губам, прижал ее к стене так, что она не могла даже пошевелиться, делая вид, что жадно целует и обнимает. Его руки бродили по ее телу, причиняя боль, неприятен был жесткий поцелуй — он вообще не думал о поцелуе, цепко смотря вокруг обоими глазами.

Гайя поняла его уловку и тоже сделала вид, что обнимает мужчину. Тело с влажным шлепком опустилось на плиты дорожки в конце портика, а возвращавшиеся мимо них надсмотрщики хохотнули:

— Во в рыжей сил! Двоих таких здоровенных по очереди ублажает!

— Ну, займи к ней очередь, — ответил ему другой.

— Зубы дороги, — в том ему ответил первый. — Она ж как дикая кошка, не всякого подпустит.

И за ними закрылась дверь караульного помещения.

Гайя и Рагнар, не сговариваясь, опрометью, но без лишнего шума, бросились через портик.

Мальчишка пошевелился, слабо застонал, и Рагнар подхватил его руки, вглядываясь в заплывшее, окровавленное лицо:

— Что же они с тобой сделали?

Вариний застонал еще раз и открыл глаза, отыскал взглядом склонившуюся к нему на ходу Гайю:

— Тебя… — он сжал ее руку своей правой рукой, и она убедилась по его хватке, что пальцы целы, но на всякий случай пробежалась по ним аккуратно своими. — Они о тебе спрашивали…

— Тише, тебе же говорить больно, — она видела, что его губы рассечены в нескольких местах, но зубы на месте, и это тоже успокаивало.

— Ничего, — прошептал Вариний. — Будь осторожна. Они тебя в чем-то подозревают. Расспрашивали. О чем ты говоришь, что рассказываешь.

— И ты? — спросил Рагнар, разворачиваясь боком, чтобв не ударить его ногами о дверной косяк валентрудия.

— Сказал, мыться заставляешь. С мылом.

— Их это устроило? — вымученно улыбнулась мальчику Гайя.

— Видно, не совсем… — и вдруг неожиданно спросил у нее так, чтобы не слышал Рагнар. — Я не жилец?

— С ума не сходи. С чего тут умирать?! — изумилась Гайя. — Больно, неприятно. Но не смертельно. Да на тренировках по рукопашному бою хуже молодым солдатам достается!

Она, конечно, несколько преувеличила, но не погрешила совсем против истины. Даже ей самой несколько раз разбивали на тренировках нос и рассекали то бровь, то скулу. Но легионеры в первую очередь учились себя контролировать и уж не ставили целью забить товарища до полусмерти.