Невеста смерти

— Безобидный?! — Гайя видела, как расправился парень с кабаном на арене, да и тренировался он в эти дни наравне со взрослыми закаленными гладиаторами. Она сама встала как-то с ним в паре — мальчишка оказался хорош с обычным римским мечом, даже ей пришлось покрутиться, выдерживая его нахальный задор. Отсутствие опыта он с лихвой компенсировал бурным натиском и юношеской гибкостью. Она, конечно, не дала себя загонять и все же, дав ему насладиться хорошим боем, легко обезоружила.

— А ты еще со мной встанешь? — спросил, поднимаясь на ноги, весь целиком залепленный песком Вариний.

— Да, — ответила она со смехом. — Когда отмоешься и отдохнешь. Я ничего тебе не задела?

— Нет, — уверенно мотнул головой Вариний, взметнув целую горсть песка, набившегося при прокатывании через пол-арены в его густые, хоть и коротко, по-армейски стриженные волосы.

Гайя оглянулась в поисках Вариния. Парень легко бежал чуть в стороне от их троицы, рядом с Таранисом. Она покрутила головой в поисках Рагнара — у гордого северянина могло достать ума выйти на тренировку раненым, но, видимо, его наставник успел проявить настойчивость. Она успокоилась и вернулась к разговору о Варинии:

— Так что делать, наставник?

— Пацана жаль, — задумчиво протянул галл, выравнивая дыхание.

— Вот, — выдохнула Гайя. — Надо что-то делать.

— Сейчас уже ничего не сделать, — заметил наставник после паузы. — Только подстраховать.

— Как?

— Выйти с ним в паре.

— Против него?

— Рядом.

— Я готова, — Гайя даже не задумалась, принимая решение.

— Он ретиарий.

— И что?

— Ты мало чем ему поможешь. Скорей всего, ему дадут надпиленный трезубец. И перед самым выходом, как положено. Проверить не успеет.

— У меня два меча. Отмашусь. От своего ретиария и от его мирмиллона.

— Уверена? Если сумеешь, цены тебе не будет.

— Мне б парня прикрыть. Сын офицера.

— Это уж как получится, — помрачнел наставник.

— А до арены ему ничего не грозит? — поинтересовался Марс, припомнив, как кулаками прокладывал себе путь в лудусе в первые дни.

— Вряд ли, — повел обтекающими потом плечами наставник, стараясь не снижать темп и с трудом идя вровень с более молодыми и сильными Гайей и Марсом. — Но попробуйте за ним присмотреть.

— А ты тогда за оружейником, — предложила Гайя. — Вот чисто женское любопытство. Кому он мог в городе так насолить? Сенатору тому? Так что сенатору до лудуса?

— Сложно, но можно. Мне тоже интересно, — ответил наставник и приотстал от них, потому что пробежка закончилась и они перешли к другим упражнениям, которыми он должен был руководить.

* * *

Жаркие летние дни радовали жителей Рима — хорошая погода способствовала более веселому празднованию любого события, которых в римском календаре было немало. Должностные лица и богатые патриции стремились внести свой вклад в устроение гладиаторских боев, выбирали бойцов, торговались с ланистами — и старались поразить сограждан, чтобы запомниться им и надеяться на их голосах при очередных выборах на выгодные должности. Или угодить красивым зрелищем Октавиану, добиться его одобрения и расположения.

Гладиаторы втягивались в арку входа под арену не особо ровным строем — с них это не требовалось, наоборот, они должны были дать горожанам возможность не только посмотреть, но и пощупать мускулы, дать полюбоваться диковинным оружием.

Марс ревностно охранял Гайю от посторонних глаз и рук — рассмотреть вблизи женщину-гладиатора, тем более уже снискавшую себе славу и известность двумя яркими выступлениями, желающих было много.

Вдруг бурлящая толпа расступилась — оттесняя шумных детей и ярко одетых ради праздника женщин, два рослых раба-эфиопа давали пройти своим товарищам, несущим лектику с полузадернутыми шторками, за которыми виднелся немолодой, явно немного за сорок, но еще сохранивший следы былой красоты патриций. Вот он повелительным жестом остановил рабов и высунулся из лектики, скользнув пресыщено-скучающим взглядом по веренице гладиаторов, приветствующих простолюдинов. Еще один повелительный жест — и надсмотрщик приостановил колонну гладиаторов, подскочил, кланяясь, к лектике. И махнул Гайе ручкой хлыста:

— Эй, рыжая, иди сюда!

Она повиновалась, не возражал и Марс — они оба узнали этот гордый профиль и эту руку, мускулы и шрамы которой не могли скрыть ни крыло белоснежной тоги из тончайшей шерсти, ни великолепные перстни египетской работы.

Патриций вышел из лектики, небрежно опершись о подставленную в подобострастном поклоне спину эфиопа, и взял девушку за подбородок:

— Знаменитая Гайя… Завидная невеста, оказавшаяся убийцей… Невеста смерти…

Толпа зашумела, передавая его слова на разные лады, а он провел рукой по ее волосам, перебирая золотые локоны своими пальцами, унизанными золотыми кольцами, чтобы скрыть их силу, гибкость и загар:

— Что бы ты хотела бы в подарок сегодня за то удовольствие, которое доставишь своим выходом?

Она изогнулась, демонстрируя ему и собравшейся толпе изящные изгибы бедер:

— Украшения для волос… Шпильки…, - и она погладила его щеку тыльной стороной кончиков пальцев, чуть задержав их под подбородком, где бился участившийся пульс, и у ключицы.