Невеста Смерти

— Нет, Нея, это вы заблуждаетесь, — он шагнул ко мне, снова оказавшись так близко, что я почувствовала тот запах, который всегда исходил от него и слегка дурманил. — И вас вводят в заблуждение ваши же жрецы. Конечно, им не нужна конкуренция еще и со стороны женщин. Отсюда эти лицемерные рассуждения о «чистоте», запрет на брак до восемнадцати и необходимость делать выбор между диадемой и ножницами в шестнадцать. Боги милосердные, в шестнадцать! Хоть одному мужчине в ваших краях в шестнадцать сказали: или ты теперь сам по себе, или будь послушным до конца жизни? Неужели вы не видите, что ваши жрецы делают все, чтобы ни одна из вас не почувствовала в себе истинной Силы? Никакая Богиня ничего не решает, Нея. Ваша Сила переходит к вам по наследству. И у вашей матери она тоже была.

Забрезжившая надежда испарилась. Фолкнор настолько уверовал в собственную теорию, что не услышит моих аргументов. Пока я не умру во время родов.

— Я вижу, что вы мне не верите, — уже не так эмоционально заметил он.

— Потому что не чувствую в себе никакой Великой Силы! — упрямо повторила я, с трудом борясь с желанием заплакать от бессилия.

— Полагаю, вы начнете входить в Силу, лишь став женщиной, — по его губам скользнула усмешка. — Я бы предложил вам переспать со мной до свадьбы, но вы едва ли согласитесь.

Я бросила на него мрачный взгляд исподлобья, давая понять, что считаю такое предложение оскорбительным. Он тут же примирительно вскинул руки. А потом вдруг потянулся к моей диадеме и выдернул ее из прически. Я ойкнула, потому что он случайно вырвал пару волосков, которые за нее зацепились.

— Тогда начните хотя бы с того, чтобы отказаться от ношения этой мерзости, — он помахал диадемой в воздухе, и я перехватила ее. — Уверен, очень скоро вы почувствуете, что ваша Сила куда больше, чем вам кажется.

Я все еще недоверчиво смотрела на него, но решила, что это я сделать вполне могу. Хоть на мою диадему и перестали пялиться, я все равно чувствовала себя в ней не очень уютно. А если мой официальный жених требует ее снять — я ведь должна послушаться, так?

— Почему вы рассказали мне все это? — спросила я, крутя диадему в руках и разглядывая так, словно видела первый раз в жизни. — Вы ведь не собирались. Собирались использовать меня вслепую, как Лилию.

— Да, не собирался, — согласно кивнул он. — Но… Сам не знаю. Вы начали задавать вопросы, очень правильные вопросы, и мне захотелось вам объяснить. Мне кажется, вы достаточно умны, чтобы со временем понять: я не чудовище. Да, я поступил чудовищно с Линн. И Лилии мне не стоило врать. И, конечно, остается вероятность того, что я ошибаюсь насчет вас. Я могу вас погубить, но у меня нет выбора. Есть моя природа — ядовитая, смертоносная — и есть мой долг перед народом этих земель. Все просто, мои желания и чувства не в счет.

Я снова подняла на него взгляд. Он спокойно посмотрел в мои глаза, и мне показалось, что ему действительно важно, чтобы я поверила ему. Вот только я не понимала, почему это может быть важным для него.

— Какая вам разница, считаю я вас чудовищем или нет?

На его лице появилась растерянность. Это выражение очень плохо сочеталось с суровыми чертами, а от того было особенно заметным.

— Не знаю, — тихо и отчего-то хрипло повторил он. — Почему-то сегодня это стало важным.

Мне казалось, что он искренен, но от этого не становилось легче. Напротив, начинала бить нервная дрожь, хотелось закричать, заплакать и рассмеяться одновременно. Говорят, так начинается истерика, но я поняла, что у меня сейчас нет сил даже на нее. Я обхватила себя за плечи, чтобы унять дрожь.

— Боюсь, что не могу утешить вас, шед Фолкнор, — призналась я, не отводя взгляда. — Правы вы в своих расчетах или нет, сути это не меняет. Вы собираетесь рискнуть моей жизнью ради спасения своей. И вы не спрашиваете моего мнения, вы сами все решили. Это чудовищно, на мой взгляд. Нельзя поступать чудовищно и не быть при этом чудовищем. Выбор есть всегда, просто вы свой сделали. Возможно, однажды я пойму его, но не сейчас.

— Что ж, по крайней мере, это честно, — кивнул он. — И между нами не осталось тайн.

Я все же опустила глаза. Моя главная тайна — то, ради чего я приехала в его школу, — пока осталась при мне. И теперь я собиралась охранять ее особенно тщательно.

Глава 18

Хотя откровения Фолкнора и добавили тревог по поводу моего будущего, в каком-то смысле мне стало легче. По крайней мере, теперь я понимала, что и почему ждет впереди, а главное — немного лучше понимала жениха.

Он неожиданно предложил проводить меня до комнаты, хотя обычно не провожал даже после совместных ужинов, всегда прощаясь у дверей столовой. Я была рада этому: искать дорогу обратно не хотелось. Я могла просто идти рядом с ним и крутить в руках диадему, не заботясь о том, где свернуть.

— Этот человек, которого вы видели, — неожиданно спросил Фолкнор, прерывая неловкое молчание. — Каким он был? Я имею в виду рост, телосложение. Вы не запомнили каких-то особенностей походки?

— Не знаю, не уверена, — растерялась я.