Невеста смерти

– Мне нужно искупаться, побриться и подстричь волосы, – решил принц. – Я должен предстать перед ней в наилучшем виде. Она должна снова влюбиться в меня!

Якоб вспомнил просьбу Аннабеллы. Прядь волос.

– Да, и после того как искупаетесь, я пришлю к вам цирюльника, – сказал он своему подопечному.

* * *

Осмотрев пятна крови на губах Людмилы, Аннабелла дотронулась пальцем до красных капель. Потом она поднесла палец к свече и стала рассматривать кровь, поворачивая палец и так, и эдак, а потом скрылась в подвале и стала рыться в сухих травах, костях, кореньях и талисманах. Маркета стояла над лазом и видела, как пляшет на стенах огонек свечи.

Она отвернулась, чтобы пошевелить горящие поленья под котелком. Вода закипела как раз к тому времени, когда Аннабелла появилась из темной дыры с чем-то, завернутым в фартук, и высыпала содержимое фартука на пол у очага.

Среди всякой всячины Маркета узнала высушенный крысиный хвост и безголовую жабу. Был там также корень в виде луковицы, похожий на тот, что девушка видела, когда впервые встретилась с ведуньей на кладбище, возле детской могилы. Корень жутковатым образом напоминал крошечного человечка: с отростками вместо конечностей, со сморщенной, ухмыляющейся рожицей и прищуренными глазками. Аннабелла вылила в котелок какое-то черное зелье из двух склянок. Над котелком поднялось сернистое облако, от которого Маркета, закашлявшись, отвернулась.

Травница же и бровью не повела, словно не заметила никакой вони. Она подбросила в варево костей и череп какого-то мелкого зверька, а чуть погодя добавила какие-то свежие органы – вероятно, сердце животного. После этого попросила пропитанный кровью платок Людмилы, который проследовал за всем прочим.

Наконец, знахарка взяла кружку и намазала ее внутри густой черной смолой.

– Вытяжка маковых масел, – объяснила она подруге. – Сладкое забвение магического цветка.

Маркета не понимала бормотаний и заклинаний, которые ведунья произносила на не знакомом ей языке – не на немецком, не на латыни и не на славянском, потому в них не прозвучало ни одного ясного слова.

В заключение Аннабелла налила из котелка в кружку немного варева и поднесла его Людмиле.

– Ты скоро умрешь, – сказала она, держа больную за руку. – Ты, конечно же, знаешь это.

Старая женщина кивнула, и ее белые губы растянулись в умиротворенной улыбке.

– Аннабелла! – вскричала Маркета. – А как же твои зелья, твои лекарства?..

– Бывают недуги, вылечить которые знахарю по силам, но с большинством мы не можем даже пытаться бороться, ибо есть куда более высокая сила, та, что управляет жизнью и смертью и определяет нашу судьбу, – объяснила травница. – Твоя тетя знает различие между нашим смертным миром и миром загробным. Вот почему она пришла к нам.

– Но для чего тогда это варево?

– Оно даст ей покой и силы для храброго деяния, которое она собирается совершить.

Маркета посмотрела на свою тетю Людмилу, белую, как пергамент, а потом снова повернулась к Аннабелле.

– Какое деяние она может совершить? – прошептала девушка. – Она едва жива!

– Деяние благородное и жертвенное. Я даю ей это зелье только для того, чтобы помочь пережить последние оставшиеся часы без мучительной боли, которая терзает ее сейчас.

* * *

Пихлер прижал грязные костяшки пальцев к глазам, заслоняясь от ослепляющего дневного света. Поднимаясь по лестнице, ведущей к покоям дона Юлия, он споткнулся, и двое крумловских стражников, знавших его с той поры, когда они вместе ходили в детстве в латинскую школу, поддержали арестанта.

– Этот лунатик хочет, чтобы вы подстригли его, – прошептал ему Халупка. – Вонючее животное наконец искупалось и желает выглядеть прилично.

– Для кого? – быстро спросил Зикмунд. – Для моей дочери?

Второй стражник поначалу ничего не сказал, но потом поднес губы к самому уху цирюльника.

– Сделайте так, чтобы лезвие соскользнуло. Спасите себя, свою дочку и всю Богемию от этого дьявола!

Якоб вышел из покоев бастарда и тихонько прикрыл двери.

– Вы цирюльник Пихлер?

Зикмунд кивнул, поклонившись хорошо одетому господину.

– Нам надо быстро поговорить, – заявил тот. – Я друг вашей дочери…

– Моей Маркеты! Ох, господин! – охнул Пихлер. – Как она?

– Я видел ее вчера ночью, и она была в добром здравии. Она принимает в доме Аннабеллы гостью, вашу сестру Людмилу, которая умирает.

– Людмила в доме ведьмы? – Лицо цирюльника вытянулось. От изумления он даже заморгал. – Не могу поверить!

– Вы тоже навещали Аннабеллу, насколько я понимаю, – напомнил ему Хорчицкий.

– Да, но я – не мать-настоятельница! Зачем она покинула святую обитель?

– Между вашей сестрой и Аннабеллой существует какая-то договоренность. Но знахарке требуется кое-что, чем только вы можете ее снабдить.

– И что же это?

Якоб наклонился поближе и прошептал пленнику на ухо:

– Прядь волос дона Юлия, с макушки. Вы должны срезать их и отдать мне, а я передам ей, иначе все погибло.

Пихлер не успел ответить – его ввели в покои, где на столе, рядом с только что искупавшимся Джулио, стоял тазик для умывания. Тут же были разложены бритвенные инструменты.

* * *