Невеста на уикэнд

— Милый, у тебя такая прекрасная репутация, — все-таки попыталась достучаться до Костика Элеонора. — Тебе не откажет ни одно из уважаемых семейств, если ты решишь к ним посвататься.

— А кто тебе сказал, что Верино семейство не уважаемое? Ее родители, между прочим, тоже интеллигентные люди. И если мы все-таки обсуждаем меня и желаем лучшего, то примите выбор и уважайте его, как я уважаю ваше мнение. Но оно остается вашим, а мне предстоит прожить собственную жизнь. Так вот Вера — ее важная составляющая. И давайте закончим этот бессмысленный разговор. Он ведет к ссоре, а я не хочу ссориться.

— Хорошо, — согласился Станислав Сергеевич. — Но я всё равно прошу не спешить и хорошенько всё обдумать и взвесить. В конце концов, как бы серьезно ты ни был настроен, но заявления вы еще не подали, а значит, сомнения есть.

— Сомнений нет, — отчеканил шеф. — Мы просто живем и наслаждаемся друг другом…

— Вот и наслаждайтесь, милый, — подхватила Элеонора. — Спешить не зачем. А с Вероникой мы будем внимательны, не переживай. Сегодня я допустила оплошность, но завтра я исправлюсь и уже не позволю твоей девушке считать себя лишней. Раз уж ты любишь ее, мы присмотримся к ней получше…

— Чтобы не делать голословных утверждений, — усмехнулся старший Поляков.

— И на том спасибо, — произнес Костя. — Всем спокойной ночи, я спать.

— Добрых снов, милый.

Как они прощались на ночь, я уже не слушала, потому что бросилась назад в комнату. Упала на кровать и усердно засопела. Когда вернулся Костик, я продолжала старательно спать.

— Снобы, — тихо проворчал шеф. — Тоже мне князья из девяностых. Малиновый пиджак — мантия, золотая цепь — королевский знак отличия, только наколотой короны не хватает. Все мы здесь дворняжки. — Затем приблизился к кровати, присел на ее край и некоторое время молчал, кажется, рассматривая меня. После склонился и шепнул: — Ты у меня замечательная.

Я почувствовала теплое дыхание на своем лице, слегка пахшее алкоголем. А затем Костя поцеловал меня в щеку и ушел в ванную, а я распахнула глаза и лежала, глядя с улыбкой в пустоту. Ты у меня замечательная… У меня! Мне было безумно приятно. И не только из-за этих слов, произнесенных едва различимым шепотом, но и от того, что он защищал меня, а не мифическую невесту! И вот это вот ворчание лучше всего доказывает то, что он принял слова опекунов на мой счет, и был оскорблен ими.

Это так сильно отличалось от того, что происходило в коттедже родителей Люси, что не могло не броситься в глаза, насколько мы сблизились. Тогда я была для него посторонней женщиной, взявшейся помогать в обмане за определенную плату. Он старался быть тактичным и остаться в добрых отношениях со всеми. А теперь готов собрать вещи и уехать, лишь заподозрив попытку унизить меня. О да, я была счастлива осознать это.

Что до того, что я услышала, то меня слова старших Поляковых не задели. Они размышляли о девушке-официантке, которая едва не попала под колеса автомобиля их воспитанника — выдуманный персонаж, которого нет, и никогда не было. Я даже в чем-то была с ними согласна, с их выводами по поводу искусственно приобретенного высокомерия нуворишей. Однако была и совершенно согласна с Костей — чистокровных аристократов в этом доме не было, даже бастардов. Все вышли из народа, и судить о человеке, только по его социальному статусу было неразумно. Тем более предвещать ему будущее надменной вздорной пустышки.

В любом случае, ничего из сказанного я не приняла на свой счет, а вот угрызений совести поубавилось — врать мне теперь будет легче. К тому же мне было любопытно, как дальше пойдет наше общение, и как Элеонора собирается подружиться со мной. Я задирать нос не собиралась. Во-первых, я «понятия не имела» об их беседе, а во-вторых, как я уже сказала, оскорбленной себя не чувствовала.

Эти люди выгодно отличались от бабы Нюры тем, что подоплекой их мнения была забота о Косте. Я понимала, что они желают ему добра, потому пытаются предостеречь от возможной ошибки. Они не пытались очернить меня, лишь делились собственными наблюдениями и опытом общения с теми, кого видели в невесте своего воспитанника. Я не была для них соперницей, только кандидатом в будущие родственники, если можно так это назвать. И рассматривали они меня именно с этой позиции. В общем, ни обиды, ни претензий к Поляковым у меня не было.

Умиротворенно вздохнув, я закрыла глаза и вскоре все-таки заснула. И как вернулся шеф и устроился со мной рядом, я уже не видела. Мое спящее сознание в этом время снова парило по улочкам Экс-ан-Прованса, где мы так здорово вчера провели время.

ГЛАВА 21

Утро нового дня я встретила на груди Колчановского. Когда и как я там очутилась, вспомнить не могла, но эта подушка мне нравилась не меньше той, на которой я спала предыдущие ночи, потому покидать ее я не спешила. Сам шеф беззастенчиво дрых в любимой позе морской звезды, раскинув руки и ноги. Правда, рука с моей стороны покоилась на моей пятой точке, этак небрежно сползшая длань. Я возражать не стала — пусть покоится, мне не мешает.