Невеста на уикэнд

— За то, что не рассказала про дядю, когда ты говорил о честности, — и поспешила продолжить, пока он ничего не сказал: — У меня тоже есть свой пунктик. Я вообще никому стараюсь не рассказывать, что мой дядя не последний человек в бизнесе. Не хочу, чтобы меня любили за чужие деньги, хочу, чтобы воспринимали такой, какая я есть. У меня был печальный опыт, и дядя Ваня отсеял таких ухажеров, за что я ему благодарна. Наконец он решил, что сам выберет мне мужа… В общем-то, поэтому я и сбежала. Не хотела, чтобы он или его финансы управляли моей жизнью. Да, я вроде как наследница всего его состояния, но меня это тяготит намного больше, чем радует. Это налагает определенные условности в поведении и ограничивает круг людей, с которыми я общаюсь. Дядя тоже сноб, еще похлеще твоих родных. Они готовы пересматривать свое отношение к людям, менять оценку. Мой же дядя упрям, и если сказал, что мне кто-то не подходит, то додавит человека и выкинет из моей жизни. Я вчера очень испугалась, когда вы исчезли…

— Мы поладили, — улыбнулся Костя. — Мы с ним в чем-то похожи, оба не сдаем позиции. Он попер буром, я пошел в ответку. Пободались и сели за стол переговоров. В общем, нашли общий язык.

— Я заметила, — усмехнулась я.

— Ты точно еще не готова? — вдруг спросил Костя. — В чем сомнения?

— Не дави на меня! — возмутилась я.

— Я не давлю, просто интересуюсь.

Отвечать я не спешила. Я знала точно, что люблю, знала, что готова ответить «да», несмотря на скорость развития событий. В конце концов, назначать дату свадьбы прямо завтра никто не заставляет. И все-таки оставался один момент, который не имел отношения к нашим личным взаимоотношениям, но запомнившийся мне по рабочему моменту. Вот он и вселял, нет, не сомнения, но некоторые опасения, потому и не хотелось спешить.

— Значит, сомнения есть, — подвел итог моему молчанию Костя. — Может, поделишь? Возможно, мне есть, чем их развеять.

И я выпалила:

— Горбушкин!

Шеф заметно напрягся, даже взгляд стал немного подозрительным.

— Что — Горбушкин? — прохладно спросил Колчановский. — При чем здесь вообще эта скотина?

— Почему он скотина? — опешила я.

— Потому что сливал информацию, — покривился шеф. — Так почему ты его вспомнила?

И я расслабилась, исчерпав свое последнее опасение. Просто никак не выходила из головы та история с замом, когда Костя жал ему руку, излучая дружелюбие, обещал, что всё будет хорошо, а после вышвырнул из компании. Это воспоминание мешало до конца довериться, оно стало погрешностью, искривившей представление о шефе, как о человеке слова.

— К черту Горбушкина, — отмахнулась я. — У меня нет сомнений.

— И все-таки поясни, почему ты о нем вспомнила, — уперся Костик.

Ну вот, опять мне стыдно. Опять он открыт, а я ищу подвох. Пора уже убить Минотавра и очистить лабиринт разума…

— Вера, — напомнил о себе Костя. И я покаялась в своем очередном подозрении. Колчановский покачал головой и усмехнулся: — В следующий раз буду вывешивать транспарант с указанием причины увольнения сотрудника. Еще что-нибудь из затаенного осталось?

— Теперь точно больше ничего нет, — ответила я. — Опустели закрома.

— И?

— Год.

— Год?

— Год на конфеты и букеты, битье посуды и на притирку. А там можешь снова задать мне этот вопрос, — пояснила я. — Возможно, я буду готова дать ответ.

— Год? — Костя пожал плечами. — Хорошо, год. Всего двенадцать месяцев, триста шестьдесят пять дней. Мелочи… Почему год?! Откуда такие сроки?

— Оптимальный срок, — ответила я. — Если за год мы не убьем друг друга, не перенасытимся собственным ядом и не разобьем лбы в спорах, значит, это судьба, и я буду готова задуматься над оставшейся жизнью.

Костик насмешливо изломил бровь и уточнил:

— Договор составлять будем?

— Какая авантюра без договора? Будем, — деловито кивнула я, и мы пожали руки.

— Тогда не будем откладывать, — сказал шеф, поднимаясь из-за стола переговоров. — Приступим сейчас же.

Он вышел с кухни, а я поспешила следом:

— В кресле сижу я!

— Конечно, — фыркнул Колчановский, — твое кресло на работе, там и сиди.

— Я требую учитывать мои нужды!

— Я их учел еще неделю назад. Это мое кресло.

— Жмот! Не отдашь кресло, я навяжу тебе такие условия, что ты задумаешься о разводе раньше, чем женишься!

— Посмотрим, — ответил он и уселся за компьютер. — Итак, твои пожелания?

И мы приступили к делу…

Год спустя

Лёлик сидела на кухне элитного дома, постукивая кончиками пальцев по столу. Ее задумчивый взгляд не отрывался от меня, давая прочувствовать всё ее негодование. Подруга еще немного постучала по столешнице и протянула:

— Н-да-а…

— Что? — ворчливо спросила я, оскорбленная нежеланием понять мои страдания.

— Н-да-а-а-а, — еще многозначительней протянула она. Я насупилась и отвернулась. — А в Африке дети голодают, — ни к кому не обращаясь, заметила Лёлька. Я промолчала. — А в России некоторые с жиру бесятся, — добавила она, и я возмущенно округлила глаза. — Чего тебе еще надо, морда твоя зажравшаяся? Вы уже больше полгода вместе живете, вся родня «за» обеими рукам, ты, в конце концов, на четвертом месяце! Почему ломаешься? Чего тебе еще надо?!