Невеста моего сына

Перестаю гипнотизировать его загорелую шею и, минуя твердую линию губ, орлиный нос, тону в ледяном сапфировом море.

– Рада встрече, – произношу я едва слышно.

Волосы у Адама темные и прямые и совсем не вьются. Хотя глаза у Адама тоже синие, но при этом взгляд в сто раз мягче, и он совсем не пробирает до костей, чего не скажешь о сапфировых глазах его отца.

Его глаза – мой персональный ад. Делаю рваный вдох и снова чересчур сильно сжимаю кулаки. В ледяных глазах Одинцова-старшего нет ни одной подходящей случаю эмоции. Радости встречи с сыном, любопытства, удивления, усталости, наконец.

Сапфировые глаза скованы льдом, как промерзшая насквозь Антарктика, но он ведь должен хоть что-то чувствовать?

Я-то решила, что ему перепадал секс раз в пятилетку. И что он даже готовится к постельным подвигам заранее, принимая волшебную таблетку, но теперь я прекрасно вижу, что ему это совсем не нужно.

И это знание почему-то заставляет мое тело вибрировать, а щеки – гореть маковым пламенем.

Одинцов

Глазам своим не верю.

Из-за того, что я постоянно мотаюсь по миру, мы с сыном и без того мало видимся, но почему каждый раз рядом с ним оказывается какая-то размалеванная полуодетая девица, готовая вот-вот раздвинуть ноги?

Впрочем, наверное, я слишком многого от него хочу. Адаму только девятнадцать. Был ли я таким же в его возрасте? Увы, нет. В его возрасте у меня уже были обязательства, которые вынуждали работать по двадцать часов в сутки.

Не пожелал бы такой жизни никому, когда ночью приходится работать, а днем – продолжать учебу, так что пусть малец развлекается, пока свободен.

Хотя тенденция мне не нравится. Адам начал знакомить меня со своими девушками лет так с шестнадцати. И ни одна не годилась на большее, чем на несколько ночей. Сегодняшняя – такая же. Хватает беглого осмотра, чтобы это понять. Слишком длинные ноги, слишком мало одежды, слишком яркие губы. Всего слишком.

Хотя стоит отдать моему сыну должное – у него хотя бы есть вкус.

Девица горячо отвечает на его поцелуи, пока Адам лапает ее грудь. Прямо посреди моей гостиной. Ничего не меняется.

Подозреваю, что у сына имеется и некая склонность к эксгибиционизму, но пока он не начал бегать голышом по паркам, и ладно. В четыре он то и дело срывал с себя одежду, в десять постоянно теребил пах, а с его шестнадцати я постоянно застаю голых девиц рядом с ним в разных позах. Не пацаны – и то на том спасибо. Так что я почти смирился.

Несмотря на развратное платье, во время нашего знакомства девица продолжает строить из себя невинную крошку. Глаза в пол, губки бантиком. Какая прелесть.

Смотрю на ее такие модные сейчас платиновые волосы, на припухшие от поцелуев губы. Плечи тонкие, шея длинная, а ноги – от ушей. Кожа почти фарфоровая, только розоватая на щеках. Острые ключицы сильно выпирают вперед, и все это время она тяжело дышит. Волнуется, или ее так сильно возбуждает мой сын?

– Рада встрече, – произносит она едва слышно.

– Рад познакомиться, – откликаюсь я. – Александра, зовите меня просто Николай. Без отчества. Адам, останешься на ужин? Думаю, ты не просто так приехал?

Я знаю своего сына. Теплые родственные связи нас никогда не связывали, и если он приезжает, то строго по делу.

– Но у нас заказан столик на двоих… – мнется Алена.

– Мы никуда не поедем. Ко мне сын приехал. Закажи еду на дом.

Ее истерики стали надоедать. Я достаточно трачу на нее, чтобы не выслушивать лишнее. Но оказывается, все ее подруги зимуют в Таиланде, Австралии, а третьи в Испании. И только она вынуждена морозить свой зад в Москве. Я чуть не сказал: «Скатертью дорога», помешал только приход сына.

Алена с перекошенной физиономией уходит, а я снова смотрю на невинную овечку в развратном платье.

Одна из лямок то и дело спадает с плеча, обнажая верхнюю часть высокой девичьей груди. Да, пожалуй, я очень хорошо понимаю, чем она привлекла моего сына.

Адам провожает взглядом Алену и смотрит на меня:

– А куда делась Вероника?

– Пришел учить меня жизни? Интересно, – вскидываю я бровь.

– Остынь, отец. Я пришел поговорить о деле.

Это звучит так же смешно, как его разговоры о моих женщинах. Яйцо не понимает, почему курицу так раздражает, когда кто-то учит ее жизни.

– Поговорим за ужином, – киваю я, краем глаза замечая, как с плеча Александры снова сползает лямка.

Кривая у нее спина, что ли?

Девушка не делает ни одного движения, чтобы поправить лямку. Сидит, глядя в пространство темными глазами. Необычное сочетание с белыми волосами. Должен признать, у нее яркая и необычная красота. Даже с таким цветом волос, который сейчас у каждой третьей. Платиновые блондинки были даже у меня. Когда-то.

Правда, им было лет на десять больше, чем этой.

Из-за острого голого плеча не могу сосредоточиться на разговоре. Ну же. Просто подними эту чертову лямку. У тебя так все платье сползет до талии, а ты и не заметишь.

– Александра? – произношу, не выдерживая.

Она замирает и медленно останавливает на мне свой темный взгляд.

– Да?

– Вы где-то учитесь? Работаете?