Невеста младшего брата (СИ)

Без спроса в палату входит Алексей. Пытаюсь прогнать его, но он как танк, не слушает меня и не реагирует. Стоит у кровати и долгим взглядом смотрит на старшего брата.

— Я не хотел, чтобы все закончилось так. Я хотел унизить тебя, как ты поступил со мной, но никогда не желал, чтобы тебя сломали, — обращается к старшему брату. — Пойду. Завтра приеду.

Разворачивается и покидает палату. Ольга не заходит, за что ей огромное спасибо. Снова устраиваюсь лбом на бедре у Рада и перевариваю слова Лекса. Значит все же он как-то причастен к случившемуся. Снова солгал. Говорил ведь, что это не он. Или мне хочется сделать его крайним по всем фронтам. От этого почему-то становится легче…

У меня снова дико раскалывается голова. Я выхожу из палаты, чтобы умыться и налить себе еще стакан воды. Медсестра предлагает успокоительного, но я беру лишь таблетку от головной боли и возвращаюсь в палату.

Даже удается уснуть, но снится тот ужасный отель и то, как я проснулась голая рядом с Алексеем. Попытки прислушаться к собственному организму никак не помогают понять, правда ли все случилось. Это подтверждает красноречиво размазанная и уже успевшая высохнуть сперма между моих ног. Тошнит. Как же я хочу смыть с себя Лекса и забыть все случившееся. Такое вообще возможно?! А как лгать в глаза Раду? Я не умею.

— Ну чего ты опять плачешь? — слышу его хриплый голос. Проснулся. — Я жив, кости срастутся. Через годик даже массаж смогу снова делать, — старается шутить Рад.

— Я так испугалась за тебя…

Он здоровой ладонью обнимает мое лицо, гладит пальцем по щеке, а я никак не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. Мне стыдно, а он же блин взрослый и внимательный! Он все замечает!

— Что случилось?

— Странный вопрос, — ухожу от ответа. — Тебя избили, разнесли вдребезги машину, дома стены заляпаны кровью. Рад, это очень страшно!

— Мы уедем с тобой, как я и обещал. Надо только развестись.

— А если они на этом не остановятся, Рад? Если придут прямо сюда? Что тогда? Давай вызовем полицию…

— Бесполезно. У Касьянова все менты в городе куплены на верхах. Этот человек просто так и не научился решать проблемы цивилизованно. Все, — гладит меня по волосам, — вытирай слезы.

Мы молчим. Ему меняют капельницу, ставят обезболивающее и в скором времени мой мужчина засыпает, а я решаюсь поехать домой, чтобы все же смыть с себя Лекса и собрать для Радомира необходимые мелочи в больницу.

Сначала с остервенением тру кожу губкой. Она покраснела, в некоторых местах даже появились кровавые подтеки. Затем с тем же энтузиазмом отмываю стены, чищу диван и собираюсь обратно к Раду.

За последние сутки я выплакала все слезы и теперь действую механически. Кормлю его, обтираю влажным полотенцем, не обращая внимание на ворчание. Даже даю им говорить с Ольгой наедине, сводя собственное общение с ней к минимуму.

Рад успокаивает, но я не могу прекратить ревновать его к все еще действующей жене. Вопреки логике, произошедшее между мной и Лексом только усилило это чувство. У меня появился страх, что Радомир все узнает и вернется к ней. Я не представляю, как жить без него. Без его взглядов, голоса, смеха, запаха и пошлостей в нашей постели. И как спать с ним пока тоже не представляю…

Ни отец Ольги, ни его люди в клинике не появляются.

Раду через десять дней разрешают потихоньку сидеть, а еще через неделю вставать. Он быстро восстанавливается, а я всеми силами стараюсь удержать тайну, которая может все разрушить.

От запаха лекарств, пропитавших всю мою одежду и кожу уже тошнит. Выхожу, чтобы подышать свежим воздухом, пока Радомир проходит обследование. Сегодня нам скажут, поедем мы домой или еще задержимся здесь.

Смотрю на экран в телефоне. Месяц… Мы здесь уже целый месяц. Я очень хочу домой. Помыться не на бегу, не вздрагивать каждый раз, когда кто-то входит в палату. Лечь рядом со своим мужчиной и слушать, как в его груди грохочет сердце.

Возвращаюсь в отделение. Рад стоит у окна в палате, курит, держа сигарету левой рукой. Несмотря на то, что гипс на правой руке заменили на фиксирующую повязку, она у него еще нерабочая. Пальцы не слушаются, а все, что он научился делать левой — это курить.

— Яровский, я же просил не курить в палате! — ругается вошедший следом за мной доктор. — Выписку твою принес. Можете собираться домой. Маргаритка, — улыбается мне, — что-то ты бледная опять.

— Устала.

— Понимаю, — погладив меня по плечу, идет к двери. — Радомир, не забудь про контрольные снимки, — напоминает прежде, чем уйти, и закрывает дверь только после того, как получает утвердительный кивок от Рада.

— Ну вот и все, — мой мужчина подходит и крепко обнимает меня. — Давай собираться?

— Сейчас, — кивнув, мягко от него отстраняюсь, достаю сумку из-под кровати и скидываю в нее вещи.

Рад помогает, как может, и даже забирает у меня собранные вещи здоровой рукой.

— Ты правда бледная последние несколько дней. Не ешь толком, не спишь. Может сдадим кровь, пока не уехали, да я тебя витаминами правильными покормлю?

— Я просто хочу домой, — жмусь к его боку.