Невеста Короля Воронов

Повивальная бабка, испуганно смолкнув, замотала новорожденную в роскошные батистовые пеленки и передала ее на руки матери. Та, только глянув в личико ребенка, закричала от горя и боли, и без сил упала в постель.

Глаза на детском личике были нечеловечески спокойны и пусты, и лицо было неподвижным – словно кукольное. Да и само то, что девочка родилась седьмой, было знаком недобрым; и предчувствия, терзающие мать весь срок, подтвердились.

Она рыдала и проклинала мужа, который настоял на рождении седьмого ребенка, потому что судьба, уготованная ее маленькой дочери, была ужасна – а какая она может быть у человека, чей разум мертв, и души в маленькое тело при рождении не вложили?

Королю в ту зиму шел двенадцатый год; и из всего выводка старого Короля-Ворона он был единственным наследником, который не умер при рождении и не зачах от болезни. Все говорило о том, что королевский род угасает, и страшное число – семь, семь, седьмая, – витало в воздухе. Родить в этот страшный год ребенка? Седьмого? Да еще после шести дочерей?! Леди Ворон так этого не хотела… Но суровый муж настоял.

Новорожденную малютку нарекли поистине королевским именем – Изабель. Королевская невеста Изабель. Росла она на диво ладной, красивой и здоровой – насколько только может быть здоровым несчастное безумное существо. Младенцем никогда не плакала. Ела, когда кормили, и спала, когда клали на бочок. Все остальное время тихо лежала в колыбели, глядя темными вороньими глазами в потолок – о да, Воронья порода и Воронья кровь были сильны в ней!

Немного подрастя, она не научилась говорить; она никогда не смеялась. Ребенком она никогда не плакала – даже если сильно ударится или обожжется о кочергу, когда отец отсылал ее помешать угли в камине.

Девушкой – была прилежна и тиха. Изабэль научилась вышивать и танцевать, как и полагалось каждой знатной даме, но по-прежнему не подавала никаких признаков разума. Она не испытывала привязанности ни к кому – даже к отцу, который берег ее как величайшее сокровище и явно гордился тем, что у него вышло получить у природы этот бесценный дар – Вместилище. О матери, которая отступилась от Изабель почти с самого рождения, и говорить не приходилось. Изабель смотрела не нее ровно так же, как смотрела на стену. Сестры втайне завидовали дивной красоте Изабель. Казалось, природа тоже готовилась к появлению этого необычного ребенка и у каждой из девиц отщипнула немного, чтобы сполна воздать несчастной. У одной из сестер глаза были маленькими и тусклыми, у другой – некрасивый и бледный ротик, у третьей – редкие жесткие волосы. Сестры Изабель терпеть не могли и то и дело старались подстроить ей гадость – сжечь волосы при завивке, слишком сильно раскаляя щипцы, или же вложить в ее руку, завернув в платок, кусок стекла, чтоб она, отирая глаза и рот, изрезала себе все лицо. Но судьба берегла ее словно готовя к какой-то особой миссии, и ничего дурного с ней не случалось.

На восемнадцатом году жизни она стала чудо как хороша – Воронья порода проявилась в ней во всей полноте, одарив девушку самым яркими, самыми насыщенными красками: иссиня-черными волосами, ниспадающими до самых колен, густыми ресницами над прекрасными прозрачными глазами цветом точь-в-точь как густая заварка самого благородного чая в хрустальном бокальчике, бровями, искусно выписанными на ровном лбу. Но в прекрасных глазах словно кто-то позабыл зажечь огонек. Ни были пусты и темны, как окна нежилого дома…

К неразумной седьмой дочери Ворона были приставлены два человека, чтоб присматривать и ухаживать – служанка Северина и расторопный малый Карвит, пожалуй, немного болтливый и рассеянный, но зато ученый – он почти получил диплом магической академии. Почти.

Да еще и самая старшая сестра, Анна, была добра к безумной Изабель и с поистине материнской заботой опекала ее, несмотря на то, что, наверное, у нее-то природа от красоты отщипнула самый большой кусок затем, чтоб подарить его Изабель. В то время как прочие сестры считали девочку своей ожившей куклой и могли углем нарисовать ей усы, Анна от всего своего доброго сердца сожалела, что в такую красивую оболочку не вложено души.

– Если б она была разумна, – говорила Анна с жалостью, – Король женился бы на ней сам, без принуждения и не по необходимости!

Наверное, рождение Анны и натолкнуло старого отца-Ворона на мысль о том, что седьмая дочь станет прекрасным Вместилищем. Анна родилась маленькой и чахлой, словно чужой серенький птенец, подкинутый в воронье гнездо нечаянно. Росла она худенькой и бледной, и вот еще незадача – одна нога ее была короче другой. Выросли и вышли замуж одна за другой все сестры, а Анна так и жила в опустевшем отчем доме, прислуживая Изабель да вздыхая тайком о своей несчастной судьбе.

Нужно сказать, что Изабель Анна немного завидовала. Совсем капельку. Однажды ей посчастливилось увидеть Короля – мельком, совсем недолго, – когда отец ее зачем-то взял в столицу, и в сердце ее тотчас разгорелось бурное пламя любви.