Невеста из ниоткуда

– Спасибо за заботу, – хмыкнула ему в спину Летякина, глядя, как вышедшие из-за частокола дюжие мужики тащат короткие бревна, подкладывают под ладьи, перекатывают… Да почти все воины кораблики свои толкали, кроме тех, кто в полном вооружении – щиты, мечи, луки-стрелы, – не отрываясь, следили за угрюмо молчавшим лесом.

– А ну, навались, братцы! – зычно командовал Довмысл.

Стемид – вот ведь шланг! – был с теми, кто у леса. Дозорил! Лишь бы не работать, ага.

Воины надрывались: на берег ладьи лезли тяжело, со скрипом, правда, потом дело пошло лучше – покатили вдоль берега по наезженной, можно сказать, дорожке, только успевай бревна подкладывать, что, однако же, тоже работа не из легких.

Да уж, не из легких… Женька вспомнила, как в таких же вот точно случаях приходилось делать обносы, вытаскивать из байдарки вещи, тащить, затем переносить саму лодку – с мокрой-то байдой намаешься, хоть не так и тяжело, как муторно, нудно. Выгружай, перетаскивай, загружай. Обнос есть обнос – не пошлангуешь… как некоторые.

И все ж дело спорилось – вот головная ладья, миновав пороги, покачиваясь, опустилась в воду. Ее тут же загрузили, расселись по местам гребцы, Довмысл, оглядевшись вокруг, кивнул Женьке – полезай, мол.

Ага, легко сказать – полезай, в этаком-то антикварном платье! Сходни-то никто не спускал, пришлось по камешкам прыгать, а потом – и в воду почти по пояс, да к ладье, а уж там протянули руки, вытащили, посмеялись, хорошо, курицей мокрой не обозвали.

Фыркнув, княжья невеста уселась у шатра, без всякого стеснения выжимая подол под одобрительный смех воинов.

Почти выжала уже, да вдруг послышался легкий свист, и перед девушкой, перед самым ее носом, в палубу впилась стрела!

– Эй, блин! – Тяка возмущенно выругалась. – Так ведь и убить можно!

А дальше все быстро было… Стрелы вдруг хлынули дождем, пронзая шатер, впиваясь в щиты и палубу! Лучники били с берега, с косогора! Им в ответ швыряли стрелы и копья ратники Довмысла, и сам воевода, покрыв голову шлемом, держал в руке копье. Красивое зрелище, как в кино. Только…

Только рядом с Женькой со стоном повалился навзничь пораженный стрелой в шею воин. Упал, дернулся… и застыл. Быстро блекнувшие глаза его недвижно уставились на девчонку, из раны тонкою струйкой вытекала глянцевито-красная кровь.

– А-а-а-а! – отпрянув, закричала Тяка. – Мама!

Подбежавший кормщик стукнул ее по шее и швырнул к борту ладьи:

– Тут, за щитами, прячься! И не высовывайся, смотри.

Сразу три стрелы впились в червленое поле висевшего перед девчонкой щита. Летякина поспешно пригнулась.

Довмысл между тем взмахнул рукою. Запел рог, и воины, подняв над головой копья и палицы, мечи и секиры, с громкими криками побежали к лесу. Им навстречу выбежали точно такие же вопящие неандертальцы, только экипированные куда хуже – редко у кого сверкала кольчуга, да и мечей имелось куда меньше, в основном – тяжелые топоры на длинных ручках, дубины.

Две рати столкнулись, началась схватка, впрочем, перевес сил был явно на стороне Довмысловых воинов, вражины же, как видно, вовсе не собирались нападать на все войско, а попытались лишь увести головную ладью – захватить, отплыть подальше да быстро разграбить. Потому и сразу не напали, выжидали, когда загрузят.

Сеча на берегу разгоралась, там уже были и Стемид, и Довмысл, и почти все воины – в ладье осталась лишь дюжина гребцов… и три неподвижно лежавших тела, пронзенные черными стрелами.

Женька покосилась на них и закусила губу – ну, вот… Чего ж еще больше надо? Еще раз вспомнить… Какой там у них князь – Святослав? Тот, которого печенеги… Значит, век точно – десятый.

Во главе нападавших был здоровущий рыжебородый мужчина в круглом «варяжском» шлеме и без щита. Сверкающая кольчуга, пояс с кинжалом и мечом, а в руках – огромная двуручная секира, играющая в могучих дланях здоровяка, словно детский топорик. Страшное свое оружие главарь опускал на головы дружинников с таким сладострастным хэканьем, что Тяку едва не вырвало. Словно бы мясо рубил… но делал это с любовью.

Удар! Еще удар! И вот уже один из воинов Довмысла – сосем молодой мальчик – свалился, разрубленный до пояса надвое. Прямо от плеча! Не помог и кожаный, с металлическими полосками, панцирь, видать, худоват, либо силища у рыжебородого оказалась немеряной!

Х-хэк!!! И противный треск костей… и красные брызги… и кипящая от крови река!

Вот еще двое довмысловых парней ринулись на здоровяка… Один на бегу неловко подвернул ногу, упал… Другой же попытался достать врага коротким копьем… наверное, и достал бы, коли б рыжебородый не был столь ловок. Увернулся, чуть присел, пружиня ногами… Блеснула секира… Подпрыгивая, покатилась по берегу срубленная с плеч голова. А вот тело несчастного не сразу поняло, что его уже обезглавили, убили – и еще какое-то время жило. Пробежало шагов пять, фонтанируя кровью, и, нелепо взмахнув руками, повалилось в траву.

Женьку вырвало…

– Хо-го-гой!!! – размахивая окровавленным топором, громко заорал вражина. – Аой!

И снова перед ним вырос воин, поставив под удар круглый червленый щит с блестящим умбоном. Стемид!