Неверный

— Оставайся здесь, Соня, я взял у матери ключ, пока поживу там. Если что-то понадобится, звони. Все, я уехал.

Он подходит ко мне, очень нежно берет за голову и прижимается губами ко лбу. Стремительно покидает квартиру, и я без сил опускаюсь в кресло.

Ненавижу когда так. От охватившего изнутри пламени в груди все спекается в бесформенный комок. Если бы не беременность, я не стала бы разыгрывать этот низкий, недостойный спектакль. Рустам не смог бы меня заставить вернуться к нему, даже применив силу. И это было бы честно.

А сейчас, когда он уходил, в его глазах промелькнула надежда. За это я себя особенно ненавижу. Разбитые надежды в ответ на измену — не этого ли добивался Демид?

Встаю и почти бегу в спальню. У меня мало времени, я должна собрать вещи и позвонить Ольшанскому. Распахиваю дверь и замираю — вся комната уставлена цветами.

Опираюсь спиной о косяк и смотрю на цветы. Красиво. Слишком красиво для той грязи, в которую скатился наш брак с Рустамом.

Прохожу мимо и достаю сумку. Демид сказал, одежду не брать. Ее покупал муж, а значит одежду в топку. Драгоценности тоже. Книги жалко, но я их не унесу.

Собираю документы, бросаю в сумку самое необходимое и поражаюсь, как оказывается мало мне нужно. И с какой легкостью я все оставляю.

Демид присылает за мной машину. Водитель поднимается на этаж и помогает отнести сумки. И только когда тормозим у роскошного особняка, спохватываюсь, что забыла спросить, куда водитель должен был меня отвезти.

Глава 13

Соня

— Я никуда не пойду в таком виде, — влетаю в кабинет Демида и упираюсь руками в бока.

— Не ходи, — он не поднимает головы, высчитывает что-то на калькуляторе, периодически заглядывая в телефон. — Вызывай такси и шуруй к Айдарову.

— Я похожа на проститутку! Да посмотри же ты наконец на меня!

Ольшанский отрывается от расчетов, поднимает глаза и замолкает. Откладывает телефон и подпирает рукой подбородок.

— Хм… А в тебе действительно что-то есть. Слушай, может замутим по-настоящему?

Я и так в последнее время стала раздражительной, а теперь мне хочется его просто взять и задушить.

— Ты нарочно хочешь выставить меня на посмешище? — мой голос дрожит от негодования.

Надо мной закончили колдовать стилист с визажистом, и когда я увидела себя в зеркале, чуть не лишилась чувств.

Демидов поднимается, обходит вокруг и разглядывает меня с преувеличенным интересом.

— Нет, — отвечает довольно резко, — но если ты хочешь быстро и без проблем получить развод с Айдаровым, у тебя есть только один способ — ему изменить. Это беспроигрышный вариант, увидишь, он сам тебя прогонит. А я единственный способ сделать его безболезненным для тебя. Но и выставлять себя посмешищем я не позволю. Если хочешь числиться моей любовницей, будь добра соответствовать моим предпочтением. Я никогда не повелся бы на твои бабские шмотки и образ примерной школьницы.

— Тебе нравятся шлюхи?

— Мне нравятся яркие, уверенные в себе женщины. А не убогое домашнее приложение Рустама Айдарова. Пойдем, — он берет меня за локоть и тащит из кабинета.

За то время, что я живу в его доме, уже начинаю привыкать к его убийственным манерам. Если Демид желает что-либо сказать или показать, он будет тащить прямо за шиворот. Особенно если надо срочно здесь и сейчас.

А ему надо всегда только так. Интересно, он себя со своими женщинами тоже так ведет? Я живу в доме Ольшанского уже неделю, но за все это время видела его от силы раз пять. Меня это устраивало, если честно, сближаться с «братом» особого желания не было.

Но при этом о своем хозяине достаточно рассказал его дом. Здесь у Демида есть определенная зона, куда для меня вход категорически запрещен. При этом в кабинет можно проходить без всяких ограничений.

Я смутно представляю себе женщину, которая бы смогла с ним жить. Тут от одних правил и запретов можно свихнуться. Я хотя бы могу себе позволить с ним совсем не общаться.

Ольшанский приводит меня в свою гардеробную, ставит перед зеркалом от пола до потолка и заходит за спину, крепко держа за локти.

— И где ты здесь увидела шлюху? — спрашивает, и я понимаю, что он раздражен. — Лично я вижу красивую женщину, на которую ее мужчина не жалеет денег. Другое дело, если тебе Айдаров не позволял никуда появляться в таком виде.

Смотрю в зеркало и нехотя признаю, что Ольшанский в чем-то прав. Частично. Рустам не жалел на меня денег, но в таком виде он бы меня из дома точно не выпустил.

Другое дело, что меня это устраивало. Муж любит, а внимание остальных мужчин меня мало интересовало. Меня интересовала моя семья и мой дом.

— Платье слишком открытое, — бормочу я, — я к таким не привыкла.

— Если ты не привыкла, это не значит, что такое носят только шлюхи.

И здесь он прав. Открытые плечи и кружево с крупным плетением на спине достаточно вызывающе смотрятся. Но в то же время не вульгарно, а скорее интригующе.

— Макияж слишком яркий…

— Потому что ты яркая девушка, Соня. Айдарову очково было, чтобы на тебя обращали внимание.

— Неправда, Демид, — не соглашаюсь я, — муж ни в чем меня не ограничивал. Если бы… Пока он мне не изменил, я была с ним счастлива.