Неверное сокровище масонов

Неверное сокровище масонов Сергей Зацаринный

Дизайн обложки Анна Репина

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I. Рассказ старого краеведа

Ужели, перешедши реки, увижу я свой отчий дом?

Валерий Брюсов. Блудный сын.

Рожденный под знаком Рыб, всегда склонен к мистицизму. Эта фраза, вычитанная из какой-то астрологической книжонки, которую я, томясь от безделья, взял с полки в комнате моей сестры, вспомнилась мне, когда электричка тронулась, и за окном потянулись унылые серые виды ранней российской весны. Ведь родись дядя Боря всего на пару дней позже, и был бы полный порядок. Характер его всегда идеально соответствовал честолюбивому и властному Овну. Ничто не мешало бы этому матерому карьеристу беззаветно стремиться вперед, бестрепетно расталкивая ближних, в суете жизненной ярмарки тщеславия и, кто знает, может быть, он и прорвался в ряды партийных небожителей, стоявших уже выше и идеологии, и морали, и закона. Во всяком случае, дядя Боря упорно шел к этому всю свою жизнь и почти достиг своей цели. Но стать членом ЦК КПСС ему так и не удалось. Возможно, именно из-за этих двух роковых дней, которые отделили его дату рождения от знака Овна.

На календаре стояло 21 марта, и я в этой плохо протопленной электричке ехал поздравлять с днем рождения всеми забытого пенсионера, тихо доживавшего свой бурный век на подмосковной даче. За окном было сыро и пасмурно, попутчики мои, в основном такие же неудачники, как и я, всю свою жизнь простроившие коммунизм и оставшиеся в конце ее у разбитого корыта, угрюмы и молчаливы. Зима совсем не хотела уходить, запуская холод в вагон и за шиворот. Глаз никак не мог зацепиться ни за одну деталь однообразного пейзажа за окном, и не оставалось никакого другого занятия, как думать.

А думы мои были невеселые. Перспектив не вырисовывалось никаких. Уже три месяца я торчал в Москве. Родной город встретил меня неласково. Как и тридцать лет назад он не верил слезам, но теперь стал каким-то хищным и безжалостным. Раньше участью слабых было – прозябание на задворках жизни, теперь это казалось несбыточной мечтой. Проигравших ждала гибель. Медленное, мучительное и бесславное умирание посреди апофеоза богатства и расточительства. А я был проигравший.

Кем еще можно считать отставного капитана внутренних войск, не нашедшего себя после армейской службы ни в органах, ни в нарождающейся рыночной экономике? Расставшись с армией в том самом судьбоносном 1991 году, когда приказал долго жить Союз нерушимый, я пятнадцать лет промотался по провинции в поисках счастья, пока три месяца назад не понял: все, надо обратно вертеть колесо Фортуны, и подался в столицу. Сестра давно звала к себе в Москву, но я не хотел никому мешать. Теперь обивал пороги охранных предприятий и детективных агентств. Но кому нужен отставник, которому уже каких-то пять лет осталось до пятидесяти? Здесь от молодых-то отбоя нет.

Скудные сбережения таяли, а пенсия, разве что не позволяла помереть с голоду.

Сестра помогала, конечно, чем могла, напрягала связи. Видимо, в глубине души, чувствовала какую-то вину за то, что ей достались прекрасные квартиры отца и деда, одну из которых она выгодно продала, и все у нее сложилось, и у детей все прекрасно, и в новую жизнь она влилась удачно, а у младшего брата ни семьи, ни кола, ни двора. Вот и теперь она отправила меня в Подмосковье, поздравлять с днем рождения дядю Борю, чтобы я немного развеялся и отвлекся от мрачных мыслей вдали от городской суеты. Заодно и старика порадовал.

Надо сказать, что дядя Боря был философ. Не просто какой-нибудь болтун и резонер, любящий порассуждать о жизни, а самый настоящий кандидат философских наук. И в этом тоже проявилось влияние знака Рыб. Дело в том, что своей специальностью он избрал научный коммунизм, самую благодатную ниву в минувшие времена господства исторического материализма. Все бы ничего, но диссертацию начинающий философ написал на тему идеологических течений XVIII века, а это, сами понимаете, сплошные тайные общества и масоны. В концепцию классовой борьбы трудящихся за свое освобождение все эти аристократические разборки никак не вписывались.