Невернесс

— О Мэллори! — сказала она. — Что я сейчас… я должна поехать с тобой к твоим алалоям, понимаешь?

Я улыбнулся, хотя она не могла видеть моей улыбки. Я сидел рядом с ней, подогнув ноги и набросив на плечи мех. Откинув длинные черные волосы с ее пустых глаз, я сказал:

— Жаль, что у Бардо нет твоего энтузиазма.

— Не будь слишком суров с Бардо. В конце концов он тоже поедет.

— Поедет? Куда? — Не знаю, что беспокоило меня больше: ее предвидение или ее желание сопровождать меня к алалоям. — Что ты видела?

— Бардо в пещере с его большим… он такой смешной!

— Ты уж прости, но никуда ты со мной не поедешь.

— Но я должна! И поеду, потому что… о Мэллори!

Это, разумеется, было невозможно.

— Алалои, — сказал я ей, — оставляют слепых и увечных на снегу во время метели. И те умирают. — Я не знал, впрочем, правда это или нет.

Она с улыбкой повернулась ко мне.

— Выдумщик из тебя неважный.

— Допустим. Но я не понимаю, почему тебе так необходимо ехать со мной.

— Это трудно объяснить.

— А ты попытайся.

— Прости, Мэллори, но я не могу.

— Потому что это нарушило бы твой обет?

— И поэтому тоже… но больше из-за того, что для описания будущего слов не существует.

— Я думал, вы, скраеры, изобрели для этого специальный словарь.

— Я очень хотела бы найти слова и рассказать тебе, что я видела.

— Ну так попробуй.

— Я хотела бы снова обрести глаза, чтобы видеть лица твоих… там, на льду, глубокой зимой, ты найдешь то, что… О, как назвать то, что я видела, этот образ, человеческий образ? Я нарушу свой обет и верну себе глаза, чтобы увидеть это снова, прежде чем… прежде чем увижу.

Я молча почесал нос, сидя весь в поту перед трескучим огнем. Верну глаза! Это был шок — услышать такое от скраера.

— Ну вот, видишь, — вздохнула она. — Ничего у меня не вышло.

— Разве ты не можешь просто сказать, что случится, а что нет?

— Милый Мэллори, представь, что я видела то, что одно лишь имеет значение. Если бы я назвала тебе точное время твоей смерти, это отравило бы всю твою жизнь, потому что… ты всегда переживал бы тот момент… и это отняло бы у тебя все счастливые мгновения. Если бы ты знал.

Я поцеловал ее в губы.

— Есть и другой вариант. Если бы я знал, что умру лет через сто, я ничего бы не боялся и наслаждался каждым мгновением жизни.

— Да, это правда.

— Но и парадокс тоже.

Она посмеялась и сказала:

— Мы, скраеры, славимся своими парадоксами.

— Ты видишь одно будущее? Или несколько возможных? Мне всегда хотелось это знать.

Большинству пилотов — да и всем, кто состоял в нашем Ордене — тоже любопытно было бы узнать секреты скраеров.

— И ведь в будущем можно что-то изменить, раз ты его видишь?

Она снова рассмеялась. Иногда, когда она вот так отдыхала перед огнем, ее смех звучал очень красиво.

— Вот ты и сформулировал наш первый парадокс, сам того не ведая. Видеть будущее и… если мы потом захотим изменить его и это нам удастся… если оно изменимо, как же мы могли тогда видеть его?

— И вы отказываетесь что-либо менять лишь ради того, чтобы сохранить увиденное?

Она взяла мою руку и погладила ладонь.

— Ты не понимаешь.

— В некотором фундаментальном смысле я никогда не верил, что вы способны видеть что-либо, кроме вариантов.

Она провела ногтем по моей линии жизни.

— Да, конечно… кроме вариантов.

Я засмеялся, раздосадованный.

— Мне сдается, легче понять механика, чем скраера. Вера механиков по крайней мере поддается расчетам.

— Некоторые механики верят, что каждое количественное событие, происходящее во вселенной, меняет… Они просчитывают варианты. На каждое событие приходится свое будущее. Пространство-время делится и множится, как ветви твоих бесконечных деревьев. Все эти бесконечные, или параллельные, как они говорят, будущие осуществляются одновременно — а значит, существуют и бесконечные «сейчас», понимаешь? Но механики заблуждаются. Настоящее — это… существует единство имманентности… возможно лишь одно будущее, Мэллори.

— Значит, будущее неизменяемо?

— У нас есть одна поговорка: «Мы не меняем будущее, мы выбираем его».

— Скраерский треп.

Она провела пальцами по волосам у меня на груди и внезапно сжала руку в кулак над сердцем, притянув меня к себе.

— Мне надо будет пойти к резчику, которого зовут… Он вырастит мне новые глаза. Хочу видеть твое лицо, когда ты… один раз, один-единственный, хорошо?

— Ты правда сделаешь это? Нарушишь свой обет? Зачем?

— Потому что люблю… Я люблю тебя, понимаешь?