Невернесс

– Нет, дорогой мой пилот, я такой же, как ты, как все люди. Иногда действую по собственной воле, а иногда и нет.

– Значит, ты не такой, как я, – вырвалось у меня. – У меня есть свобода выбора, как у каждого человека.

– Выходит, ты разбил своему Главному Пилоту нос по собственному выбору?

Испуганный и разозленный тем, что Твердь сумела извлечь это воспоминание из моего мозга, я сказал сердито:

– Соли раздразнил меня, и я вышел из себя.

Тихо осушил мокрые губы и потер руки – я слышал, как шуршат его ладони.

– Допустим. Соли тебя раздразнил. Значит, выбирал он, а не ты.

– Ты передергиваешь. Он так разозлил меня, что мне захотелось его ударить.

– Ну да – он разозлил.

– Я мог бы сдержаться.

– В самом деле?

В порыве злости я выпалил:

– Конечно. Просто я так взбесился, что мне стало все равно.

– Тебе, должно быть, нравится впадать в бешенство.

– Нет, я ненавижу это, всегда ненавидел. Но такой уж я есть.

– Тебе, должно быть, нравится, что ты такой.

Я потряс головой.

– Нет, ты не понимаешь. Я пытался… пытаюсь, но стоит мне разозлиться… это сидит во мне, понятно? У всех людей свои недостатки.

– И никто не поступает по собственной воле.

Кровь бросилась мне в лицо, и во рту пересохло. Тихо, похоже, тоже старался вывести меня из себя. Я стал дышать мерно, глядя на световые волны, составляющие его изображение. Его одежда в темноте выглядела как светящийся дым.

– А богиня? – спросил я. – Она поступает?

Тихо снова засмеялся и сказал:

– Обладает ли собака природой Будды? Ты быстро соображаешь, мой пилот, но ты здесь не затем, чтобы экзаменовать богиню. Ты сам должен выдержать испытание.

– Испытание… какое?

– На степень своих возможностей.

Как я узнал вскоре, Твердь испытывала меня с тех самых пор, как я пересек границу Ее огромного мозга. Псевдотороид и сегментированные пространства были Ее работой, как и бесконечное дерево, взявшее меня в плен. Она проверяла мою математическую подготовленность и – как сказал мне Тихо – мое мужество. Не последним из этих испытаний была моя способность слушать Ее божественный голос, не потерявшись от ужаса. Я не понимал, зачем Ей вообще нужно испытывать меня – разве что ради игры. И зачем Ей нужно было использовать для этого Тихо, когда Ей достаточно было заглянуть в мой мозг, чтобы увидеть все, что там есть? Не успел я обо всем этом подумать, как голос богини загремел у меня в голове:

Тысячи лет назад ваши эсхатологи составили схему молекулы ДНК с точностью до последнего атома углерода, но до сих пор не знают правил, по которым ДНК развертывает жизнь и кодирует новые формы жизни. Они все еще проходят грамматику ДНК. Так и с мозгом. Представь себе ребенка, который выучил азбуку, но не знает ни значения слов, ни правил, по которым они складываются вместе. Понять мозг по триллионам его синапсов – все равно что пытаться расшифровать стихотворение по начертанию отдельных букв. Ты и есть стихотворение. Возможности безграничны. Ты, мой Мэллори, всегда останешься для меня тайной.

– Я не хочу, чтобы меня испытывали.

Вся жизнь – это испытание.

– Если я выдержу, ты освободишь меня из этого дерева?

Ты волен хоть сейчас слезть с него, как обезьяна.

– Но я не знаю, как это сделать.

Тем хуже. Если ты выдержишь, сможешь задать мне три вопроса – любых вопроса. Есть такая старая-старая игра.

– А если провалюсь?

Тогда свет погаснет. Кстати, а куда девается свет, когда он гаснет?

Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Я не хотел подвергаться никаким испытаниям.

– Ну так как, пилот, начнем? – спросил Тихо, почесывая свои брыли.

– Не знаю.

Не стану перечислять здесь многочисленные тесты, которым подвергал меня Тихо – то есть Твердь. Некоторые, вроде общеобразовательного, как назвал его Тихо, были длинными, скрупулезными и нудными. Суть других, например хаотического, я понимал с трудом. Был тест на умение рассуждать и тест на парадоксы. За ними следовал, помнится, тест на реальность, во время которого Тихо подвергал сомнению все мои взгляды, привычки и верования, бомбардируя меня чуждыми идеями, никогда прежде не приходившими мне в голову. Я чуть не свихнулся на этом. Я не понимал, зачем мне все это нужно, даже после объяснения, данного Тихо: