Неверная

Когда я сказала Крису о том, что у меня есть другой черновик, то он сразу понял, что это мой начальник посоветовал мне сбавить тон моего обращения. Он позвонил Полу, и они очень сильно поругались.

В следующие выходные исправленная статья появилась в «Trouw». А неделей позже Яффе Винк, коллега Криса, опубликовал еще один материал, где рассказал о ссоре Криса и Пола и процитировал те части моей статьи, которые были исправлены или удалены Полом.

Через два дня состоялось заседание коллегии Института Виарди Бекмена во главе с Джобом Коэном. На повестке дня были мой материал и статья Яффе Винка.

Я просто молчала.

Пол говорил о том, что я только начинаю свою профессиональную деятельность, что пусть мои выражения и были резки, но меня не следует увольнять.

– Описание ссоры в «Trouw» – это правда? – спросил его Коэн.

– Конечно. Я не хотел, чтобы она публиковала такого рода материал. Мы члены одной партии, и наши конфликты должны оставаться за закрытыми дверьми, но никак не выноситься в газеты.

Коэн перебил его:

– Если она хочет написать это – пусть пишет. Я ни в коем случае не стану возражать, если меня назовут аятоллой. Я возражаю только против цензуры. – Он посмотрел на меня и добавил: – Я прочитал то, что вы написали, и хотел бы воспользоваться возможностью, чтобы сказать, что я с вами не согласен. Это институт мысли. Вы должны иметь право писать все что заблагорассудится – если, конечно, сможете достойно обосновать свои идеи.

Он поразил меня широтой своих взглядов.

Коэн стал говорить о том, что Лейбористской партии стоит серьезно поразмыслить над этими вопросами. Побывав на посту заместителя министра по вопросам миграционной политики, он считал, что сейчас основная проблема была не в иммиграции как таковой, а в том, что иммигранты-родители и дедушки с бабушками не давали своим детям влиться в голландское общество.

– Айаан, почему бы вам не провести исследование в этой области? – предложил мне Коэн.

Я подумала, что он настоящий герой.

Я стала читать все, что могла найти на тему иммиграции и интеграции. В целом, ситуация мне казалась похожей на ту, когда miye – жители бедных сельских районов – перебирались в город. Европейские страны с их развитыми технологиями, легкими деньгами и яркими огнями казались иммигрантам полными искушений и недоступными, а правила поведения в них – загадкой. Вопрос был в том, как их адаптировать.

В феврале я отправилась в Гранаду на конференцию по проблемам ислама в Европе. Все присутствующие сходились во мнении, что можно будет легко создать все условия для мирного и гармоничного существования европейского ислама. Казалось, они выдавали желаемое за действительное, вместо того чтобы подвергнуть сложившуюся ситуацию тщательному анализу. Несколько так называемых экспертов по проблемам европейской иммиграции, похоже, десятилетиями только и делали, что цитировали друг друга: у них был единый, в основном социо-экономический подход. Но я считала, что нужен более широкий, общекультурный анализ иммиграционной интеграции. Раньше голландские социал-демократы обвиняли католическую церковь в том, что она держит людей в бедности и невежестве. Я была еще только начинающим исследователем, но уже задавалась вопросом: «А когда же они обратят внимание на ислам?»

Действительно ли ислам оказывал определенное влияние на степень сегрегации иммигрантов в Голландии? Мне было больно это признавать, но чем дальше я продвигалась в своем исследовании, тем очевиднее становилось, что из всех незападных иммигрантов наиболее обособленными от голландского общества оставались именно мусульмане. Процент безработицы был выше всего среди марокканцев и турок – двух самых многочисленных мусульманских групп, притом что средний уровень их квалификации был примерно таким же, как и у других групп иммигрантов. В целом, мусульмане в Голландии требовали больше всего пособий по безработице и пенсий по инвалидности, а также чаще других были замешаны в преступлениях.

Виноват ли ислам в том, что иммигранты-мусульмане так отстают от других групп?

Ислам влияет на все аспекты жизни верующих. Во имя Аллаха женщинам отказывают в их социальных и экономических правах, а невежественные женщины воспитывают детей в невежестве. Сыновья постоянно видят, как их матерей бьют, и вырастают жестокими, начинают применять насилие.

Почему задавать подобные вопросы неполиткорректно? Почему же политкорректно потворствовать приверженности людей к устаревшим идеям и продлевать их несчастья? В исламе превалирует пассивное отношение к жизни: Insh’Allah – На все воля Аллаха. Но разве нельзя этими же словами пробудить в людях дремлющую энергию и желание изменить, улучшить этот мир? Если вы верите в то, что все предопределено Аллахом, а земная жизнь – только зал ожидания смерти, разве эта вера не связана с фатализмом, который так часто приводит к нищете?