Неверная

– Соня, – слышу, как Ренат забирается под одеяло рядом со мной, – я сделаю тебя счастливой, – его ласковый голос пробирается под кожу, – только дай нам шанс. Все плохое уже случилось и ничего не вернуть.

Закрываю уши ладонями, не хочу слышать Рената. Я хочу исчезнуть, провалиться сквозь землю, раствориться в темноте, только бы не находиться больше здесь.

Глава 11

– Тим, жарко, – упираюсь ладонями в горячую мужскую грудь и отталкиваю от себя. Воспоминания наваливаются на меня вместе с Ренатом, который прижимает меня сверху и вжимает в матрас.

Я начинаю дышать все быстрее и закрываю глаза, только бы не видеть его так близко. Чувствую на своих губах его губы, на ребрах пальцы, которые ползут вниз, жаля бедра. Ренат хочет меня, член скользит между ног, а горячее дыхание обжигает шею. Он сдавливает меня так сильно, что становится больно и отпускает. Мгновение и я чувствую облегчение, Ренат отпустил и хлопнул дверью ванной.

Хочется забраться с головой под одеяло и там и остаться. Может на день, а может на неделю или на целый месяц. Ренат отобрал у меня самое безопасное место в мире – мою мастерскую. Там я всегда пряталась от любых проблем. Родные стены, стол, на котором была сделана не одна тысяча скульптур, полки с заготовками и готовыми изделиями. Я ходила по помещению, прикасалась ко всему подушечками пальцев, думала, разговаривала с отцом. Поднималась в маленькую комнатку наверху, где стояла небольшая кровать и засыпала, окруженная вещами родителей. Смотрела на свет старенькой лампы, которую мама подарила отцу, чтобы он, работая по ночам, вспоминал о ней, и засыпала, чувствуя их тепло в душе.

А здесь все чужое, бездушное, далекое.

Выбираюсь из-под одеяла и набрасываю на себя вчерашний халат, переодеться пока не во что. Квартира огромная, так что я не с первого раза нахожу кухню. Она такая же, как и вся квартира, дорогая и холодная. Ставлю на подставку кофемашины кружку и пытаюсь разобраться в кнопках.

– Доброе утро, – раздается за спиной осторожный женский голос, – я Рания. Работаю у Рената Семеновича, – она спохватывается и добавляет, – и вас.

Ее русский настолько ужасен и тяжел для восприятия, что хочется только одного, чтобы Рания замолчала.

– Можете говорить по-английски, если умеете, – я перехожу на другой язык.

– Спасибо, – слышу облегченный вздох за спиной.

Оборачиваюсь и вижу женщину в длинном черном платье. Она уже в годах, морщины выдают длинный прожитый путь. Ей пятьдесят, может больше. Рания поправляет платок на голове и пытается улыбаться. Волнуется.

– Я могу приготовить завтрак. Но если вы хотите сами, – она замолкает.

Да уж, видимо, раз я молодая жена, значит, должна закармливать теперь Рената собственноручно приготовленными омлетами и блинчиками. Или что он там на завтрак любит?

– Я не готовлю, – поясняю ей сразу, – никогда и ничего, вообще. Мне два жареных яйца и тосты, что ест Ренат, не знаю, – возвращаюсь к кофеварке и нажимаю на эспрессо.

– Хорошо, – она тихо проскальзывает мимо меня к плите и принимается за готовку.

Присаживаюсь за стол и нависаю над чашкой кофе, пытаясь, наконец, проснуться.

– Не знал, что ты хорошо говоришь по-английски, – Ренат уже оделся в деловой костюм и вошел в кухню, – доброе утро, Рания, мне как всегда.

– Доброе утро, Ренат, – она тепло улыбнулась ему в ответ, – поздравляю вас с женитьбой. Большого вам счастья и много детей.

– У меня пропал аппетит, – отталкиваю от себя кружку с кофе, которая расплескивается по белой глянцевой поверхности стола, и быстро поднимаюсь на ноги. Ренату тридцать пять, конечно, он хочет детей. По нему видно, что слова Рании ему приятны. А меня колотит. Не хочу я никаких детей. Мне только двадцать один, впереди была вся жизнь. Столько планов, работы, проектов и теперь всему конец. Иду в спальню и захлопываю за собой дверь.

– Соня, – Ренат входит следом, – давай нормально поговорим.

– Я хочу в душ и мне нужна одежда, – не обращаю на него внимания и убегаю в ванную. Не хочу разговаривать, вообще ничего с Ренатом не хочу. Никакие слова не исправят то, что он сделал. Закрываю за собой дверь и присаживаюсь на край ванной. Прячу лицо в руках. Я замужем. Замужем. К этому невозможно привыкнуть. Жена Рената, как это могло со мной произойти? Тут, в этой чужой стране, с этими чужими людьми. Как я буду жить?

– Нам все равно придется поговорить, – раздается из-за двери глухой голос, и включаю кран с водой, чтобы не слышать его больше. К черту, пошел он к черту со своими разговорами! Ненавижу!

Медленно принимаю душ, думая о том, что дома все наверняка уже встали. Тоже позавтракали, разговаривают, ходят по своим делам. А я в клетке. В жутко дорогой и удобной, но на замке.

Выхожу в спальню и замечаю на полу пакеты с одеждой.

– Здравствуйте, – в дверь несмело заглядывает девушка. Тоже в черном, тоже в платке. Да что они все тут как на похоронах? Меня от этого цвета всегда тошнило, – я могу войти?

– Да, – пожимаю плечами.