Неведомые тени

Антон, смеясь, объясняет неопытному новичку очередную техническую заковырку.

Лео прижимает к груди отвоеванный свитер. Лицо сердитое, но она еще надеется отговорить меня от полетов к астероидам.

Виктор сидит у постели закованного в гипс больного. Временами с кем-то переписывается, и его хмурое лицо на короткое время теплеет.

Кристина на школьном выпускном в искрящемся платье, что-то весело говорит в микрофон. Я стою невдалеке и улыбаюсь. У нас все впереди.

Такая молодая, мама устало лежит на койке в медицинской палате, и высокая медсестра довольно демонстрирует ей маленькое красное кричащее тельце…

Мигнув на прощание, звезды погасли.

* * *

Это очень странное ощущение — воспринимать себя частью чего-то большого. Мыслить не самостоятельно, а быть лишь кусочком отдельной мысли, не осознавая общую цель и итог размышлений. Микрозвено огромной макроцепи. Дзынь.

Мое сознание сковывали сознания чужие, со всех сторон, выдавливая «я» в размытое «мы». «Я» пытался принять внутри себя «мы», но у «я» оставались собственные желания, пока еще не вытесненные общими.

«Я» беспокоил «мы». Слишком яркие всполохи электрической активности нейронов, выбивающиеся изо всей цепочки, заставляли ее заново обрабатывать информацию, зацикливая цепь вокруг себя. Так что «мы» начали распадаться. Медленно отваливались звено за звеном, и вот «я» снова остался один.

Сознание очистилось от помех, создаваемых «мы», но у меня ушло еще некоторое время на то, чтобы окончательно прийти в себя. И первое, что я увидел, когда справился с органами чувств и потоками приходящей со всех сторон информации — свой скафандр, кучей лежащий в углу пещеры.

— Это плохо, — сказал я вслух.

Сказал? Вслух?

Пришлось переосмыслить этот факт и признать, что оценке он пока не поддается.

Огляделся. Я точно находился в каком-то из бьенорских «городов», что противоречило здравому смыслу. Без скафандра давно бы сдох.

Однако… Однако я еще оказался и без тела, в состоянии распада витал… нет, не в одном городе. Убрав фокус из зала со скафандром, я попытался посчитать все точки присутствия. Информация ускользала, потому что я не оперировал сразу всеми информационными каналами, одномоментно фокусируясь лишь на одном из них. Но мне же показали, что это неэффективно! Я пытался перестроиться, охватить…

Но меня прервали, ткнули носом в иллюзию — корабль, зоопарк, челноки. Острой болью резанули недавние воспоминания. Зачем?

— Зачем? — то, что я воспринимал, как сказанное вслух, таковым не являлось. Это была… эмоция. Ощущение. Комплекс электрической активности, направленный на возможного слушателя.

А слушатель был. Только я не понимал, что он такое. Я не ощущал его, находясь в цепочке существ. Не ощущал и сейчас. Однако ответ пришел, стегнув световым сигналом так, что сигнал этот прошел через все мои раскиданные по планете частички.

Потеряв себя, я словно бы стал Бьенором. Как собственную кожу ощущал города, как нервы — существ, укрывающихся в залах от палящих вспышек Проксимы. Жизнь текла своим чередом, пока в небе не появились первые зонды. Сейчас я воспринимал их как странные чужеродные предметы. Не будучи живыми, они вели себя осмысленно-настырно: летали по геометрически выверенным траекториям, испускали сложные излучения, иногда садились на поверхность, прокалывали кожу и больно били по нервам…

Мысль — чувство? — оборвалась. Но через миллисекунды обмен информацией возобновился. Сейчас мы говорили. Я понимал. Не все. Но и меня понимали не целиком.

Это странно — ТАК взаимодействовать. Человеческий организм не готов к этому. Поэтому попытка Нечто вступить в контакт с четвертой звездной, привела к распадам. А Нечто в тот момент просто пыталось задать вопрос: что мы тут делаем и не пошли бы мы туда, откуда прилетели.

Чем дольше продолжался наш обмен информацией, тем сильнее я менялся. Осознание чуждого бытия, непривычных нам законов устройства вселенной, восприятие пространства-времени-материи как единого целого — это все не просто знания. Нельзя узнать что-то новое и остаться прежним. Я не сразу это понял. А когда понял, раззнавать что-либо, чтобы вернуться к состоянию «как раньше», было уже поздно.

Однако черту, за которой я окончательно перестал бы быть собой, мне удалось не переступить. Чудом. И Нечто было право — нашей экспедиции нужно убираться отсюда. Человечество еще не готово к таким знаниям. Не готово в первую очередь физиологически. Да и не перебурлило оно. Пока человечество — это стакан с водой, в который кинули шипучую таблетку. Нужно время, чтобы таблетка растворилась. С войнами мы покончили, но еще остались локальные конфликты, не исчерпались темы государственных и корпоративных интересов. Нужно, чтобы детство человеческое с его драками за игрушки и мелочными обидами закончилось. Чтобы люди стали готовы от разрозненных «я» перейти к «мы», а оттуда шагнуть на следующий уровень сознания. Жителям Бьенора было проще — они развивались как единый разум, в симбиозе, чуть ли не с тех пор, как вышли на сушу.