Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным

– Да успокойся ты, – ласково произнес Бертон. – Не кипятись! Зачем так волноваться! Я же вовсе не спорю. Но я хочу разобраться в фактах, мне нужна информация, а вы все моментально в бутылку лезете, если задать вам вопрос!

По мере того как сумерки переходили в ночную тьму, лампа, казалось, увеличивала яркость, а желтый свет ее начинал проникать все глубже, постепенно захватывая даже самые дальние углы палатки.

Мак вошел незаметно, словно ускользая от шума и криков вокруг.

– Парни озверели совсем, – сообщил он. – И опять есть хотят. На ужин фасоль с мясом отварным будет. Я так и знал, что от мяса они распетушатся. Требуют теперь приказа выступить и жечь усадьбы.

– Что там на небе? – спросил Бертон. – Дождик опять не намечается?

– Нет. Прояснилось, и звезды светят. Погода обещает быть хорошей.

– Мне надо поговорить с тобой, Мак. У меня препараты на исходе. Очень нужно дезинфицирующее средство. И салварсан[26] тоже лишним не будет. Любая эпидемия для нас гибель.

– Да знаю я, – сказал Мак. – Я уже послал в город весточку о том, как обстоят дела. Парни рыщут в поисках денег. Дейкина из тюрьмы хотят перво-наперво вызволить. По мне, так пускай бы он посидел пока – ничего страшного.

Бертон поднялся с тюфяка.

– Ты ведь можешь указывать Лондону, как и что делать, правда? А на Дейкина все деньги не уйдут.

Мак окинул его внимательным взглядом:

– Что с тобой, док? Плохо себя чувствуешь?

– В каком смысле?

– В смысле перемены настроения. Вид у тебя усталый. Что стряслось, док?

Бертон сунул руки в карманы.

– Не знаю. Наверно, это от одиночества. Я ужасно одинок. Работаю в одиночку, а зачем работаю – сам не знаю. Остальные хотя бы ради денег стараются и за компанию. Как бьются сердца, я только через стетоскоп слушаю, а вы все это в воздухе улавливаете.

Он вдруг наклонился и, взяв Лайзу за подбородок и приподняв голову девушки, поймал ее застенчиво убегающий от него взгляд. Рука Лайзы медленно поднялась, легонько потянула Бертона за кисть, отводя его руку. Он отпустил ее, и рука его опять вернулась в карман.

– Надо бы познакомить тебя с какой-нибудь женщиной, док, – сказал Мак, – но в таких делах я тебе не помощник. Я человек приезжий, никого тут не знаю. Дик мог бы тебя направить. За ним небось баб двадцать увивается – в очередь выстроились! К тому же тебя могут поймать и засадить в тюрьму, а без твоего контроля нас отсюда в два счета вышибут.

– Иной раз ты понимаешь все так тонко, Мак, – сказал Бертон, – даже слишком тонко, а иной раз – ничего не понимаешь. Думаю, схожу-ка я Эла Андерсона навещу. Целый день у него не был.

– Ладно, давай сходи, если это тебе настроение улучшит. А за Джимом я пригляжу.

Док, бросив последний взгляд вниз, на Лайзу, вышел.

Крики снаружи смолкли, перейдя в негромкие разговоры. Ночь дышала голосами.

– Док ничего не ест, – сокрушенно заметил Мак. – И чтобы спал он, тоже что-то не видно. Думаю, не выдержит он, сломается – раньше или позже. Очень ему женщина нужна, такая, чтобы любила его ночью, искренне любила, ну, ты понимаешь. Ему надо чувствовать, что кто-то рядом есть, кожей чувствовать. Да и мне это нужно тоже. Ты, маленькая негодница, счастливый человек: у тебя малый твой есть. Да и я к тебе неровно дышу, околдовала ты меня!

– Чего?

– Я про малыша спросил. Как он?

– Хорошо.

Мак с важностью кивнул Джиму:

– Люблю я неболтливых девушек!

– Что там происходило-то? – спросил Джим. – Мне уже обрыдло тут торчать!

– Ну, Лондон передал ребятам, что тот Сонни Бой заявил, и поставил на голосование вопрос о доверии. Доверие, ясное дело, он получил и сейчас пошел с командирами отрядов переговорить насчет завтрашнего.

– Завтрашнего чего?

– Сонни Бой не соврал о распоряжении. К завтрашнему дню все шествия и передвижения по главной дороге округа парням запретят. Это будет считаться противозаконным. Правда, не думаю, что в распоряжении будут упомянуты грузовики. Так что вместо того, чтобы пикетировать сады, мы собираемся послать летучие отряды на грузовиках. Атакуем одну группу скэбов – и айда на грузовики, улизнули – атакуем другую. Должно сработать.

– Где мы горючее возьмем?

– Скачаем из всех машин и зальем в баки тех грузовиков, что выделим. На завтра хватит. А на следующий день придумаем что-нибудь другое. Если завтра удастся ударить чувствительно, то послезавтра сможем сделать передышку, подождать, пока новую партию скэбов доставят.

– А я могу завтра участвовать? – спросил Джим.

– Да какая от тебя польза будет? – возмутился Мак. – Ребята, которые поедут, должны быть бойцами первый класс. А ты только место занимать будешь с этой твоей рукой увечной!

Резким движением раздвинув полотнища входа, в палатку вошел Лондон. Лицо его сияло довольством.

– Ребята разбушевались не на шутку, – доложил он, – ярятся весь Торгас на уши поставить.

– Не давай им особой воли-то, – посоветовал Мак. – Сейчас, когда у них брюхо набито, они могут разойтись так, что после и не соберешь.

Подвинув к себе ящик, Лондон сел.