Неведомому Богу. Луна зашла

— Нет. Но что же получится? Кто-нибудь из взрослых подберет одну такую штучку, нарвется на нашу ловушку и взлетит на воздух. Кто-нибудь из ребятишек съест шоколад и отравится стрихнином. А дальше? — он посмотрел на свои руки.

— Они будут тыкать их шестами или накидывать арканы, прежде чем дотронуться. Шоколад будут пробовать на кошках. Да помилуй бог, майор, это же разумные люди! Второй раз на наши дурацкие ловушки они не нарвутся.

Лофт откашлялся.

— Сэр, это пораженческие разговоры, — сказал он. — Надо действовать. Почему вы думаете, сэр, что это сброшено только здесь?

И Лансер сказал:

— Вот почему: одно из двух — или этот город выбран наудачу, или же между этим городом и внешним миром существует какая-то связь. Мы же знаем, что нескольким удалось бежать отсюда.

Лофт тупо повторил:

— Надо действовать, сэр.

Лансер круто повернулся к нему.

— Лофт, я думаю, что вас можно рекомендовать на работу в генеральный штаб. Вы хотите сразу приняться за дело, не разобравшись заранее, в чем, собственно, состоит ваша задача. Завоевательная политика изменила свой характер. Раньше можно было разоружить людей и держать их в полном неведении. Теперь они слушают радио, и мы не в состоянии помешать им в этом. Мы даже не в состоянии найти их радиоприемники.

В дверь заглянул солдат.

— Вас желает видеть мистер Корелл, сэр.

Лансер ответил:

— Пусть подождет, — он продолжал, обращаясь к Лофту:

— Они читают листовки; им сбрасывают оружие с неба. Сейчас это динамит, капитан. А скоро за ним могут последовать гранаты, а потом яд.

Лофт испуганно сказал:

— Яд еще не сбрасывали, сэр.

— Не сбрасывали, так сбросят. Вы представляете себе, как это отразится на моральном состоянии солдат и даже на вашем моральном состоянии, если в руках у здешних людей появятся этакие маленькие игрушечные стрелы — вы знаете, о чем я говорю? — маленькие стрелы, которые пускают в мишень — острие смазано, ну, скажем дианидом… бесшумные смертельные стрелы — в полете вы их даже не услышите, а они прорвут вам тужурку и… А что если наши солдаты узнают, что есть и мышьяк? Смогут они, сможете вы сами спокойно есть и пить?

Хантер сухо сказал:

— Вы, кажется, разрабатываете за противника всю его кампанию, полковник?

— Нет, я только стараюсь предугадать ее.

Лофт сказал:

— Сэр, мы сидим здесь и разговариваем, вместо того чтобы искать динамит. Если в городе есть какая-то организация, надо ее раскрыть, надо разделаться с ней.

— Да, — сказал Лансер, — с ней надо разделаться и, по-видимому, самым жестоким образом. Примите на себя командование отрядом, Лофт. Прекл возглавит второй отряд. Как жаль, что у нас так мало офицеров. Убийство Тондера отнюдь не облегчило положения. Не мог он оставить женщин в покое.

Лофт сказал:

— Мне не нравится поведение лейтенанта Прекла, сэр.

— А что он такое сделал?

— Он ничего не сделал, но нервничает и очень мрачно настроен.

— Да, — сказал Лансер. — Понимаю. Об этом самом я и говорил. Знаете, — сказал он, — если б я говорил об этом поменьше, быть бы мне сейчас генерал-майором. Мы подготавливали нашу молодежь к победам, и следует признать, что в качестве победителя она просто великолепна. Но как действовать при поражении, это представляется ей весьма смутно. Мы убеждали нашу молодежь, что она самая умная, самая отважная во всем мире. А теперь, когда выяснилось, что она ничуть не умнее и ничуть не отважнее молодежи других стран, ей пришлось испытать неприятное потрясение.

Лофт резко сказал:

— О каком поражении вы говорите? Мы не знаем поражений.

И Лансер холодно посмотрел на Лофта и долго молчал, и, наконец, Лофт не выдержал этого взгляда, отвел глаза в сторону и добавил:

— Сэр.

— Благодарю вас, — сказал Лансер.

— От других вы этого не требуете, сэр.

— Они делают это ненамеренно, следовательно, ничего оскорбительного тут нет. Когда же это опускаете вы, я вижу тут оскорбление.

— Да, сэр, — сказал Лофт.

— Теперь идите и попробуйте образумить Прекла. Приступайте к обыскам. И, пожалуйста, никаких расстрелов, пока нет открытых выступлений. Понятно?

— Да, сэр, — сказал Лофт и, отдав честь, вышел из комнаты.

Хантер с улыбкой посмотрел на полковника Лансера:

— Здорово вы его отчитали.

— Ничего не поделаешь. Он струсил. Я таких субъектов знаю. Его следовало одернуть, не то он со страху совсем раскиснет. Для такого вот Лофта дисциплина то же, что для другого людское сочувствие — он только ею и держится. А вам надо опять заняться подъездными путями. Боюсь, что сегодня ночью за них примутся по-настоящему.

Хантер поднялся со стула и сказал:

— Так. Указания из столицы, очевидно, получены?

— Да.

— Как же там?..

— Вы знаете, как, — не дал ему договорить Лансер. — Вы знаете, что от них ждать. Взять главарей, расстрелять главарей, взять заложников, расстрелять заложников, взять еще больше заложников, расстрелять и этих… — он начал громко, но к концу перешел на шепот, — а ненависть растет, и пропасть между нами все глубже и глубже.

Хантер хотел о чем-то спросить, но не решался.

— Из списка кто-нибудь уже осужден? — и он показал на дверь спальни мэра.

Лансер покачал головой.

— Нет еще. Пока велено держать под арестом.