Неведомому Богу. Луна зашла

— Откуда вы знаете, что дождь будет? — настойчиво интересовался Джозеф. — Говорю вам, земля умирает.

— Земля не умирает, — хрипло сказал священник.

Джозеф сердито посмотрел на него.

— Откуда вы знаете? Пустыня ожила только раз. Разве то, что человек часто болеет, и каждый раз выздоравливает, доказывает, что он никогда не умрёт?

Отец Анхело поднялся из своего кресла и стоял, возвышаясь над Джозефом.

— Вы больны, сын мой, — сказал он. — Вы больны и телом, и душой. Придёте ли вы в церковь, чтобы облегчить вашу душу? Уверуете ли вы во Христа и будете ли молиться о своей душе?

В крайнем раздражении вскочив на ноги, Джозеф встал перед ним.

— Моей душе? К чёрту мою душу! Говорю вам, земля умирает. Вы помолитесь о земле?

Священник заглянул в блестящие глаза Джозефа и ощутил яростный всплеск его чувств.

— Главное дело Божие — быть с людьми, — сказал он. — И в их стремлении к небесам, и при их наказании в аду.

Внезапно гнев оставил Джозефа.

— Пойду я, отец, — сказал он устало. — Я должен был знать. Сейчас поеду к скале и буду ждать.

Он направился к двери, и отец Анхело последовал за ним.

— Я помолюсь за вашу душу, сын мой. В вас столько боли.

— До свидания, отец, и спасибо.

Джозеф быстро исчез во тьме.

После его ухода отец Анхело вернулся в своё кресло. Сила Джозефа поразила его. Он поднял взгляд на одну из своих картинок, изображавшую снятие с креста, и подумал: «Слава Богу, у этого человека нет благодати. Слава Богу, его, должно быть, не вспомнят и не уверуют в него». Внезапно его посетила еретическая мысль: «А ведь он мог бы стать новым Христом здесь, на Западе». Отец Анхело встал и направился в церковь. Перед высоким алтарём он молился за душу Джозефа, просил прощения за свою собственную ересь, а затем, прежде, чем уйти, помолился о том, чтобы побыстрее пошёл дождь и спас умирающую землю.

25

Джозеф подтянул подпругу и отвязал плетёную привязь от старой оливы. Затем вскочил в седло и направился на ранчо. Пока он находился у священника, опустилась ночь. Луна ещё не взошла, и было очень темно. В нескольких запотевших окнах стоявших вдоль улиц домов светились огни. Не успел Джозеф проскакать в ночной прохладе и сотни футов, как столкнулся с ехавшим верхом Хуанито.

— Хочу поехать с вами, сеньор, — решительно заявил тот.

Джозеф вздохнул.

— Нет, Хуанито. Я ведь уже тебе говорил.

— Вы, должно быть, ничего не ели. У Элис ждёт горячий ужин.

— Нет, спасибо, — сказал Джозеф. — Поеду.

— Но ведь ночь такая холодная, — настаивал Хуанито. — Пойдите и хотя бы чего-нибудь выпейте.

Джозеф посмотрел на тусклый свет, мерцавший в окнах салуна.

— Выпью, — сказал Джозеф.

Они привязали лошадей у коновязи и вошли в двустворчатую дверь. Внутри никого не было, за стойкой на высоком стуле сидел бармен. Взглянув на вошедших, он слез со стула и принялся протирать стойку.

— Давненько я вас не видел, мистер Уэйн, — приветливо сказал он.

— Я не часто бываю в посёлке. Виски.

— И мне виски, — сказал Хуанито.

— Слышал, что вы спасли какое-то количество своих коров, мистер Уэйн.

— Да, весьма немногих.

— Так вам больше повезло, чем некоторым. Мой зять потерял всех до единой. Он сказал, что ранчо опустели, скот передох, а люди уехали из селения. Сейчас никакой торговли, — сказал он. — За день и дюжины порций выпивки не продашь. Зайдёт изредка кто-нибудь за бутылкой. Сейчас люди не хотят выпивать вместе. Берут бутылку домой и пьют в одиночестве.

Обнаружив, что стакан пуст, Джозеф опустил его на стойку.

— Налейте ещё, — сказал он. — Полагаю, что мы можем позволить себе повторить. Налейте себе.

Бармен налил себе стакан.

— Они все вернутся, когда пойдёт дождь. Я выставил бы за свой счёт бочонок виски, если бы завтра пошёл дождь.

Джозеф выпил виски и вопросительно уставился на бармена.

— А если дождь вообще никогда не пойдёт, что тогда? — поинтересовался он.

— Не знаю, мистер Уэйн, и не узнаю. Если он не пойдёт в ближайшее время, я, должно быть, тоже уеду. Я выставлю за свой счёт на крыльцо бочонок виски для всех, если пойдёт ливень.

Джозеф поставил свой стакан.

— Спокойной ночи, — сказал он. — Надеюсь, что ваши пожелания исполнятся.

Хуанито последовал его примеру.

— Элис приготовила для вас горячий обед, — сказал он.

Выйдя на дорогу, Джозеф остановился, вскинул голову и посмотрел на подёрнутые туманной дымкой звёзды.

— После выпивки я проголодался. Пошли.

Элис встретила их на пороге дома своего отца.

— Я рада, что вы пришли, — сказала она. — Обеда нет, но это поправимо. Отцу с матерью пришлось уехать в Сан-Луис Обиспо, когда вернулся Хуанито.

Она была взволнована тем, что у неё такой важный гость. Усадив обоих мужчин на кухне за покрытый белоснежной скатертью стол, она угостила их красным вином, тонко испечёнными тортильями[18] и бобами с варёным рисом.

— Ох, давно вам не доводилось покушать моих бобов, мистер Уэйн.

Джозеф улыбнулся.

— Хорошие бобы. Элизабет говорила, что они самые лучшие на свете.

У Элис перехватило дыхание.

— Рада, что вы говорите о ней.

Её глаза наполнились слезами.

— А почему я не должен говорить о ней?

— Я думала, что это причинит вам слишком много страданий.