Неведомое

Девочку успокаивают, нас всех заставляют молиться: монахиня читает молитвы, а мы вторим из своих постелек, потом опять засыпаем. Не успели мы успокоиться, как снова повторяется та же история. Девочке продолжает сниться все тот же сон: бабушка умерла! Ей мерещится сцена прощания, самая душераздирающая. Между прочим, бабушка указывает на шкатулку, где заключались драгоценности, предназначаемые старушкой своей любимой внучке. На другое утро в восемь часов мы собрались в классе для короткой коленопреклоненной молитвы перед ученьем. Вдруг сильный звонок заставляет нас невольно вздрогнуть, — в класс входит старшая сестра нашей товарки.

Она приехала за своей младшей сестрой. Бабушка их умерла в ту самую ночь, и все происходило именно так, как девочка видела во сне. Можете себе представить волнение во всем монастыре: в этом происшествии увидели перст Божий, и весь день был посвящен молитве.

Ж. Г.

(Париж)

XIV. В 1838 году я лежал больной в Карфагене. В рождественский сочельник мне приснился тяжелый сон: будто я находился в местечке Рез-Ле-Нант и видел погребальную процессию: хоронили молодую девушку. Я вовсе не знал покойницы, а между тем мною овладела страшная тоска. Я присоединился к шествию и пошел за гробом, не отдавая себе отчета, кто окружает меня. Я обливался слезами, и чей-то голос произнес рядом: «Тут лежит твой лучший друг». На кладбище разразилась жестокая гроза с проливным дождем. После этого сна я вернулся домой к родным. Я узнал, что одна моя близкая родственница, пятнадцатилетняя девочка, моя сверстница, подруга моего детства, умерла как раз в эту рождественскую ночь.

Е.Орие.

В Нанте, главный смотритель дорог в департаменте

XV. Мой дядя был капитан, командир судна. Он возвращался во Францию после отсутствия, продолжавшегося несколько месяцев. Однажды он находился в своей каюте, собираясь внести кое-какие заметки в судовую книгу, но заснул, и ему приснился страшный сон: будто у его матери на коленях лежит простыня, перепачканная кровью, а на простыне голова его брата.

Под этим тяжелым впечатлением он проснулся и хотел опять приняться за свои заметки, но вторично заснул и увидел тот же самый сон. По пробуждении, пораженный этими двумя снами, он записал их в судовую книгу, отметив число и час.

Когда его судно пришло в марсельский порт, один знакомый приехал навестить его и сказал: «Я провожу тебя домой». Мой дядя отправился в портовую контору, а пока он был в отсутствии, его друг велел вывесить на корабле траурные флаги. Дядя вернулся и при виде флагов воскликнул, пораженный: «Мой брат умер!» «Да, это правда, — отвечал его друг, — но как ты узнал?» Тогда дядя рассказал о сне, виденном им среди океана. Брат его лишил себя жизни в тот самый день, когда сон был отмечен в судовой книге.

Ж. С.

(Марсель)

XVI. Я был влюблен в одну девушку из прекрасной, уважаемой фамилии. Она вдруг заболела. Однажды около девяти часов я находился в полудремотном состоянии, и мне снилось, что я в большом зале, где танцуют. Моя возлюбленная была тут же, вся в белом, но с бледным, грустным лицом. Я подхожу к ней и приглашаю ее на танец. Она резко отказывается и тихонько прибавляет: «Это невозможно, нас все видят!» Я проснулся с сильным сердцебиением и слезами на глазах. Поутру я наскоро оделся и побежал на квартиру к больной. На улице мне попался навстречу слуга, известивший меня, что его барышня умерла в эту самую ночь.

М.Т.

(Константинополь)

XVII. У моего отца был друг детства, генерал Шарпантье-де-Коссиньи, который всегда относился ко мне с большим расположением. Так как он страдал нервной болезнью, делавшей его нрав довольно причудливым, то мы никогда не удивлялись, если он являлся к нам три-четыре раза подряд, а потом пропадал на несколько месяцев. В ноябре 1892 года (прошло около трех месяцев, как генерал не посещал нас) я однажды, страдая мигренью, ушел спать довольно рано. Пролежав несколько времени в постели и уже начиная засыпать, я вдруг услыхал свое имя, произнесенное сначала тихо, потом погромче. Я насторожил ухо, думая, что меня позвал отец, но нет — он спал в соседней комнате, и я ясно слышал его ровное, сонное дыхание. Вслед за тем я опять задремал, и мне приснился сон: я увидел лестницу дома, где жил генерал (7, улица Вано). Сам он стоял, облокотившись на перила площадки бельэтажа. Потом он сошел вниз и поцеловал меня в лоб. Губы его были холодны, и от этого прикосновения я проснулся. Тогда я увидел среди комнаты озаренный отсветом уличного газа, тонкий, высокий силуэт удаляющегося генерала. Я не мог после этого заснуть, и впечатление ледяного прикосновения нашего старого друга оставалось у меня всю ночь. Утром первым моим словом было: «Мама, мы получим какую-нибудь весть о генерале де Коссиньи: он мне снился сегодня ночью». Несколько минут спустя отец мой прочел в газетах известие о смерти своего старого товарища, последовавшей накануне от последствий падения с лестницы.

Жан Дрель.

36, улица Буланже, Париж