Неужели это он?

Бессердечный и холодный мистер Харпер в этот момент сидел дома у себя в кабинете, пытаясь хоть как-то разобраться в накопленной информации. Характер преступления не оставлял сомнений, что все было заранее спланировано и тщательно организовано. И чем больше Сидней перебирал всех, кто мог стоять за спинами непосредственных исполнителей, тем чаще круг замыкался на одном и том же человеке, Марке Фредериксоне. Однако задержка документов еще недостаточная улика и любой адвокат шутя разрушит обвинение. Кроме того, Сидней чувствовал знакомый почерк: таинственный организатор дерзких краж произведений искусства, за которым он охотится уже третий год, явно приложил к этому руку. Вот и еще одна причина не трогать Фредериксона, пока… Нужно неторопливо изучать его контакты. Он вдруг представил себе бледное лицо Доминик. Бедная девочка, подумал он, надо же — так влипнуть. И он, специальный агент Скотленд-ярда, тоже приложил к этому руку. Фредериксон, похоже, трусоват, на крайние меры не пойдет, но все же… Пока Доминик остается в Англии, ее нельзя отпускать от себя ни на шаг. Так спокойнее…

Его размышления прервал заботливый Эндикот, войдя в кабинет с чашкой чая и молочником на подносе. Следом в открытую дверь проворно прошмыгнул абердинский терьер Брюс. Сиднею пришлось прерваться на чай, иначе зануда Эндикот не оставит его в покое, и вытерпеть бурные приветствия собаки.

На подносе лежало печенье, которое он тайком от слуги сунул под стол псу.

— Звонила мисс Барнхем, сэр, — сообщил Эндикот. — Просила передать, что будет у вас минут через десять-пятнадцать. Надеется, что к ее приезду вы будете готовы.

— Готов к чему? — не понял Сидней, и тут он с досадой вспомнил, что обещал Патрисии сегодня вечером пойти на обед к каким-то ее знакомым.

— Слушай, Брюс, — обратился он к абердину, который уселся на задние лапы, выражая полную готовность внимательно выслушать хозяина, — мне придется сейчас уйти. Честно слово, мне этого совсем не хочется. Ничего не поделаешь, не светский я человек, старина. Когда я вернусь, мы с тобой как следует прогуляемся перед сном. Если согласен, скажи «гав».

— Гав-гав, — ответил Брюс и привольно разлегся у ног хозяина.

Собака, хоть и небольшая, но на нее можно смело положиться. Как частенько говаривал Сид своим друзьям, у Брюса рост, как у диванной подушки, но зубы крокодила и сердце льва.

Решив, что жестоко заставлять собаку терпеть, пока он вернется, Сидней встал из-за стола, чтобы вывести Брюса на улицу. Вечер был холодный, даже морозный, но небо было необыкновенно ясное. Терпеливо ожидая, пока Брюс изучит все близлежащие кусты, Сидней вдруг вспомнил холодное осеннее море в Остенде и их встречу с Доминик на мокром пляже. Он вздохнул, сам не зная почему, свистнул собаку и пошел в дом одеваться к выходу.

— Ты как всегда не готов! — возмущенно воскликнула Патрисия, врываясь к нему в гардеробную.

— Буквально две минуты, дорогая, — промямлил Сидней, рассматривая в зеркале узел своего галстука.

— Ты слишком редко куда-нибудь выезжаешь, — констатировала Пат. — У тебя нет навыков подготовки к вечеринкам. Ничего, как только мы поженимся, я примусь за тебя всерьез.

— С моей работой у меня просто нет времени как следует попрактиковаться, — сказал он извиняющимся тоном.

— Вот твоей работой я и займусь в первую очередь, — коротко рассмеялась она. — Хватит уже ловить преступников.

— Между прочим, в данный момент я пытаюсь поймать преступника, похитившего твое семейное достояние. Слушай, неужели тебе все равно, получишь ты назад своего Рейнольдса или нет?

— Нет, милый, мне далеко не все равно. Я очень надеюсь, что ты его не найдешь.

Он обернулся посмотреть, шутит она или говорит серьезно.

— Картину, конечно, жалко, — Пат не мигая смотрела на него, — но семейное счастье дороже.

— Пат, ради Бога, ну при чем тут семейное счастье?

— А при том, что, если ты потерпишь неудачу, тебя пинками выкинут из твоего мерзкого Скотленд-ярда и тогда у нас с тобой будет достаточно досуга, чтобы вести нормальную светскую жизнь.

Что ж, Патрисию не обвинишь в непоследовательности, подумал Сидней.

— Пат, золотая моя, давай остановимся, ты никогда не убедишь меня, что безделье и скука — ведь именно это ты называешь светской жизнью — единственное достойное занятие для состоятельного и образованного лондонца.

— Поехали, Сид, мы опаздываем, — перебила его Патрисия, глядя на часы.