Неупиваемая чаша

Утром следующего воскресенья председатель поджидал меня возле трамвайной остановки.

– Извини, Сергей, старого дурака, мог бы догадаться, что ты здесь заменяешь Фреда. На кого он работал, я знаю.

Я сразу понял, о чем речь, но, вместо готовой сорваться с языка резкости, многозначительно промолчал, осознав – это мой шанс: надо, пользуясь его «шпиономанией», разыграть ситуацию на всю катушку.

– Не совсем так, Семеныч, местная мелкота никого уже не интересует. Через «Общество» мне создается выход на московских «акул», и твоя бдительная Камилла может здорово навредить. Охолони ее, пожалуйста…

В том, как я говорил, бесцеремонно переходя на «ты», был риск: он мог поднять меня на смех и опустить ниже плинтуса, но мог, проникшись высоким государственным долгом, помочь родной милиции в серьезной оперативной разработке. Всё это в доли секунды пронеслось в голове и, в расчете на увлеченность взрослого человека сказками про индейцев и шпионов, я надеялся на второе…

– Не беспокойтесь, рвение этой дамы я приглушу, и не только ее…

– Семен Семенович, не надо помогать мне нести сумку. Держите дистанцию, – строго заметил я.

– Понял, – коротко бросил он и пошел медленнее, отставая…

Уверенный, что навешанная председателю «лапша» сработает, я развернулся вовсю и был почти счастлив, общаясь с книгами и книжниками. Фактически – спекулянты, далеко не все читающие, они разительно отличались от привычного мне контингента, образно выражавшего свое мировоззрение поговоркой: «Обмани ближнего своего, ибо дальний приблизится и обманет тебя». С этими не надо было постоянно держаться настороже, в готовности к любому повороту событий. А те из них, кто мнил себя прожженными дельцами, просчитывались на раз-два и были снисходительно-дружелюбны к менее опытным коллегам. Даже финансовая составляющая нисколько не мешала ощущению книжного братства. Поразил меня один случай… Спокойный «обменный» процесс нарушил громкий голос: «Мужики, я попал в сложное положение и всего лишился. Кто может, помогите подняться! Со временем, что вы мне дадите, я обязательно верну».

Это был Алексей, парень из Ленинграда. Он шел с сумкой по измайловской аллее, и многие складывали в нее книги. Положил одну и я. Возвращался он, кривясь в беззвучном плаче, прижав к груди не вошедшее в сумку. Кто-то дал ему большой пакет, который продолжил заполняться…

Месяца через два он вновь ходил, упрашивая: «Ребята, ну пожалуйста, кто давал – возьмите книги…» На него смотрели, улыбаясь, и никто не взял ни одной. Вскоре Алексей исчез. Питерские рассказали, что в тот раз он просадил всё в игровых автоматах, просил не говорить никому об этом и клялся никогда больше к ним не приближаться. Недавно видели его играющим…

К зиме Измайловское «обменное действо» приобрело официальный статус и по субботам проходило уже в арендованном неподалеку от парка Доме Культуры. У себя мы тоже перебрались в заводской клуб, и «Аскольдова Могила» ходила потерянная, не понимая, как реагировать на становившуюся всё откровеннее торговлю. В утешение я подарил ей мечту женщин – только что вышедший роман «Поющие в терновнике». С кислинкой на физиономии, благодарила она всё же искренне и, похоже, перестала отслеживать набирающую силу коммерцию.

В книжных московских тусовках меня уже считали за своего – не оговаривая сроков, предлагали книги на реализацию. Чтобы управляться, пришлось нанять носильщика из бывших шабашных работяг.

Кроме субботнего ДК, в середине недели, как обычно, я ошивался на Кузнецком, и среди примелькавшихся лиц увидел незнакомого парня, вынимавшего из сумки «Анжелику» в красочной обложке.

– Продаешь? – почти вырвал я книгу из его рук.

– Не знаю… Сколько дадите? – растерялся он.

Я понял, что парень совсем «ни о чем» и спросил, кивнув на сумку:

– Еще есть?

– Десять штук. Дядя купил в магазине и сказал, что на «Кузнецком мосту» оправдаю дорогу.

– Какую дорогу? – развеселился я.

– Из Ташкента, я там гостил у него.

Окружающие с интересом поглядывали на книгу, и я сунул ее обратно в сумку.

– Застегни, а то окупишь себе дорогу в казенный дом. Тут полно ментов.

Он засуетился, собираясь уходить, но я успокоил его:

– Не бойся, тебе повезло – могу купить всё. Сколько стоит проезд из Ташкента?

– Шестьдесят четыре рубля. – Он смотрел на меня с надеждой.

– Плюс два шестьдесят – цена книги, – расщедрился я, – в итоге, за всё – девяносто. Я возьму за сто. Устраивает?

– Конечно… – закивал он.

Я отсчитал деньги, вручил ему и прошептал:

– Давай, быстро… и дуй отсюда, иначе схлопочем с тобой года по три.

Книги перекочевали ко мне, и парнишка, не оборачиваясь, умчался прочь. Я подошел к Степанычу, сидевшему с неизменной трубкой в зубах на привычном месте. Книжникам он заменял справочное бюро.

– Степаныч, – опустил я в пакет у его ног пачку болгарских сигарет, – где-то вроде бы вышла «Анжелика»?

– В Средней Азии, двести тысяч.

– В продаже не светилась?

– Пару раз мелькнула, тридцать пять – влет.

Десять книг разошлись за двадцать минут, и по пути домой созрело решение: «Еду в Ташкент».