Неуловимый бандит

Путешествие оказалось ничем непримечательным — просто следующие сорок миль пути, пролегавшего в основном по пустыне. Часть дороги пролегала через пески, сменявшиеся каменистыми участками, и тогда из-под копыт идущего размеренной рысью коня вылетали снопы искр, а всадника крепко потряхивало в седле. Затем последовали бескрайние завалы вулканической породы, местами идеально гладкой, словно специально отполированной до блеска, местами образовавшей невероятные нагромождения, похожие издали на гигантские угольные кучи. Подхватываемые ветром крохотные острые пылинки попадали в глаза, причиняя ему кучу неудобств, а солнце в небе нещадно палило.

Затем маячившие на горизонте и окутанные колышущейся пеленой полуденного зноя голубые горы заметно потемнели, приобретая коричневый оттенок, и на их фоне стали заметны силуэты зеленеющих сосен. И вот наступил тот долгожданный момент, когда он, наконец-таки, въехал под их благословенную сень, запрокинув голову и жадно наслаждаясь зрелищем вечнозеленых крон сомкнувшихся над ним.

Этот цвет был столь же желанным отдыхом для уставших, воспаленных глаз, каким могла бы стать вода для утомленного и иссушенного зноем тела. Его душа ликовала, и он словно растворялся в тенистой зелени. Солнце уже начинало клониться к закату, когда он наконец выехал из-за сосен на берег того самого ручья, о котором говорил Оньяте.

Это означало, что первоначальный расчет Дока Шора был точен, и теперь ему осталось проехать всего-навсего каких-то тридцать пять миль!

«Всего тридцать пять миль? Впереди ещё целых тридцать пять миль мучений!»

После дня проведенного в седле, он уже не чувствовал ног, а онемевшая спина теперь ныла и болела так, словно по обнаженным нервам стучали сотни незримых молоточков. И тем не менее, он выжил.

Подъехав поближе к ручью, Пенстивен обнаружил, что, как и ожидал Оньяте, по песчаному руслу струился водный поток. Проехав немного вниз по течению, он остановился у небольшой заводи, где на поверхности воды играли золотистые и огненно-красные блики заката. Оставаться равнодушным при виде такого зрелища было превыше его сил. Спешившись, он торопливо стащил с себя одежду, которую тут же старательно отряхнул от пыли и бросил на траву «остынуть» — это было единственное слово навязчиво крутившиеся у него в мозгу — после чего прыгнул в воду, проплыл немного и окунулся с головой.

Его мускулы так болели, что первые гребки ему давались с большим трудом, но затем мало-помалу он смог расслабиться. Усталость усталости рознь, и порой простая смена деятельности может стать самым хорошим отдыхом; кровь наполняет все новые и новые сосуды, что весьма благоприятно сказывается на всем организме.

Поплескавшись минут десять, юный Пенстивен вышел из воды, чувствуя себя отдохнувшим и посвежевшим.

Немного обсохнув под легкими порывами теплого вечернего ветерка, принялся натягивать одежду.

Он все ещё одевался, когда откуда-то из зарослей его окликнул незнакомый голос.

— Привет!

— Взаимно, — отозвался Пенстивен.

Он пододвинул поближе к себе свою куртку, валявшуюся на земле рядом с камнем, на котором он теперь сидел. Затем взглянул на мустанга, мирно пасущегося поодаль со спутанными передними ногами. Там же сумка!

Тем временем из-за кустов выехал странного вида всадник.

Он прочно сидел в седле и был вооружен до зубов, имея при себе сразу несколько револьверов и винтовку, приклад которой торчал из седельной кобуры, к тому же рубаха на нем подозрительно топорщилась, что наводило на мысли о спрятанном за пазухой оружии. С запястья у него свисала кожаная плетка, рукоятка которой была инкрустирована серебром. Он носил сомбреро было украшено золотым шитьем. Наряд с замысловатым орнаментом, искусно вышитым серебром. Однако сама одежда имела довольно жалкий вид и явно нуждалась в починке.

Итак, было совершенно ясно, что перед ним человек, имеющий достаточно средств, чтобы дорого и со вкусом одеваться, и в то же время вполне очевидно, что женской заботой он явно обделен.

Хоть за плечами у Пенстивена и не было большого жизненного опыта, но все же и он был не лыком шит. Парень находился явно не в ладах с законом. Пенстивен мысленно прикинул, что на вид ему было года двадцать три-двадцать четыре; во всяком случае, если незнакомец и выглядел постарше его, то совсем ненамного.

— Купаешься значит, да? — спросил всадник.

— Ага. Всю рыбу распугал, — ответил Пенстивен.

Надев сапоги, он встал с земли и принялся неуклюже натягивать куртку, на что у него ушло больше времени, чем было на самом деле необходимо, но зато ему удалось наилучшим образом утвердить на плечах ремни, держащие две потайные кобуры с револьверами. Теперь, приведя в порядок свой гардероб, он почувствовал себя гораздо лучше. Его верные слуги оказались на своих привычных местах, и это придавало уверенности

— В первый раз здесь проезжаешь? — спросил незнакомец.

— В первый, — подтвердил Пенстивен.

— Куда-то направляешься? — продолжал расспрашивать его странный всадник.

Пенстивен улыбнулся ему своей открытой, честной улыбкой, при этом с его лица не сходило выражение тупого простодушия.