Неуловимые мстители. Конец банды Бурнаша

— Понятно, — кивнул Василий Кузьмич, — я, выходит — четвертый станичный активист.

— Ну а кто ж еще? — усмехнулся Данька.

Летягин не терял времени: три человека с факелами из соломы уже обшаривали место боя, остальные растворились во тьме. Мстители зашагали следом за стариком.

— Вот тут, пожалуй, — сказал он и стукнул в дверь своей палкой.

— Кто это ночью балует? — раздался женский голос.

— Отпирай, Анисья, это Кузьмич.

— Чего надо?

— Дело у меня срочное.

Наконец брякнула дверная щеколда. Данька первым вошел в коридор, почувствовал слабый запах спирта и отстранил тетку.

— Ой, кто это?

— Свои, не боись, — успокоил Василий Кузьмич.

Данька распахнул дверь в комнату и замер на пороге, словно ослепленный светом простой керосиновой лампы.

— Яшенька! — Ксанка оттолкнула брата и бросилась к кровати, на которой лежал весь в тряпичных бинтах, бледный, с запавшими глазами, но живой — Яков Цыганков.

Сиделка, бывшая около больного, повернула к вошедшим голову.

Отбросив последнее сомнение, Данька шагнул вперед:

— Настенька?..

Девушка привстала со скамьи, не веря своим глазам.

— Так я пойду, дам отбой, — предложил Василий Кузьмич и, чувствуя себя лишним, выскользнул из комнаты.

6

Переводчика господину Эйдорфу все-таки отыскали, и Валерий слушал первую лекцию, сидя вместе с остальными студентами курса. Но самое главное, что ближе всех, рядом с ним, была Юля. После лекции к Мещерякову подошел профессор.

— Рад вас видеть, мой молодой друг, — сказал немец, пожимая руку.

— Здравствуйте, — ответил Валерка по-немец ки. — Познакомьтесь, герр Эйдорф, это моя подруга Юля.

— Очень приятно.

— Я рада, — сказала девушка, не совсем уверенная правильно ли она говорит.

— У вас отличное произношение, — галантно сказал профессор, заметив ее смущение.

— Он хвалит твое произношение.

— Спасибо.

— Если фроляйн не против, то я хотел бы пригласить вас ко мне в гости. — Герр Эйдорф достал бумажку и обратился к Юле. — «Приглашайт гости», а?

— С удовольствием, — рассмеялась девушка.

— Вы видите, Валерий! — обрадовался профессор. — Она меня поняла!

— Поздравляю с первым успехом, — сказал Мещеряков. — Юля тоже хочет изучать немецкий язык.

— Вот и отлично, едем.

— Хорошо, — согласился Валерка, — но сначала мне нужно позвонить.

Благосклонность декана распространялась и на использование служебного телефона. Мещеряков зашел в деканат и позвонил Даньке. Потом Ксанке. Их телефоны по-прежнему не отвечали. Дежурный также не мог сказать ничего нового.

— Сами ждем, обещали сегодня вернуться.

Валера немного беспокоился. Вчера, когда он вернулся в общежитие, ему передали просьбу друзей позвонить, но в губчека работал только телефон дежурного. Ему сообщили, что сначала Цыганков, а потом Ларионовы, взяв дежурный наряд, отправились в Медянку. Яков должен был уже вернуться, но раз к нему поехали Данька и Ксанка, то это не важно. Начальника отдела по борьбе с бандитизмом и его товарищей ждали только к вечеру, поэтому паниковать было рано. Валера отбросил тревогу и присоединился к Юле и Эйдорфу.

В гостинице профессор заказал в номер чай, с пожатием плеч заметив, что кофе тут не бывает.

— Будет. Года три назад и чая не было, — сказал Валерка.

— Что вы говорите? — удивился герр Эйдорф. — В такой богатой стране… Извините за беспорядок, здесь у меня временное жилье. Я ищу себе квартиру, ведь мой контракт заключен на полгода.

Валера старался переводить Юле все, что она не успевала понять.

— Вы собираетесь продлить контракт, герр Эйдорф?

— Пока не знаю, — ответил профессор. — Мне кажется, что профессиональная тема слишком серьезна и сложна для первого занятия. Предлагаю поговорить на семейную тему, хорошо?

— Давайте, — согласились гости.

Горничная принесла три стакана чая и столько же булочек.

— Раз тема семейная, то прошу вас в неофициальной обстановке называть меня Генрих, — затем профессор открыл один из нераспакованных чемоданов и достал оттуда толстый альбом.

— Это мой семейный альбом, — медленно начал рассказывать Эйдорф. — Мы, немцы, очень сентиментальный народ, и любим рассматривать семейные фотографии. А вы?

— Мы любим смотреть семейные фотографии, — чуть запинаясь, сказала Юля.

— Отлично. А вы, Валерий?

— Не слишком часто, Генрих.

— Ваше предложение короче, но сложнее по конструкции, — заметил профессор и продолжил, перелистывая альбом. — Это университет в Берлине, где я учился. Это мой дом в Кельне. Вот моя жена Марта, это мой сын Альберт, я его очень люблю…

Юля рассматривала фотографии, а Валерка больше обращал внимания на разговор. Его скорее волновало произношение, чем простой словарный запас.

— А почему нет фотографий ваших родителей? — спросила Юля.

— Feuer, — взмахнул руками Эйдорф, — огон!

— Огонь, пожар.

— Огон, — кивнул немец. — Теперь вы, Валерий, расскажите по-немецки о своей семье.

— Моя семья далеко, родители живут в Ленинграде.

— Это не важно, продолжай, — сказала Юля.

— Можете рассказать об институте, о своих друзьях. Учатся они или работают?

— Все мои друзья: Ксанка, Данька и Яшка работают в губчека.

— Что есть «губчека»?

— Губернская чрезвычайная комиссия.

Эйдорф кивнул.