Неукротимый враг

— Между ними есть что-то?

— Думаю, что да. Он иногда приезжает к нам в дом, в Бел-Эйр, когда меня нет. Наш слуга держит меня в курсе.

— Они любовники?

— Не знаю, — с болью в голосе ответил Марбург. — Но мне доподлинно известно, что она дает ему деньги: сам видел корешки выписанных чеков. По словам слуги, Луп информирует ее обо всем, что происходит здесь, в доме ее сына. Ситуация явно нездоровая, и это еще мягко выражаясь.

— Как давно они знают друг друга?

— Да фактически, всегда знали. Сколько я помню, он все время работал здесь, если это только можно назвать работой.

— Все время, это какой срок?

— Лет пятнадцать — шестнадцать.

— Вы знали семью Хэккетов, когда Марк был еще жив? Мой вопрос почему-то оказался ему неприятен.

— Знал. Но вряд ли это имеет отношение к предмету нашего разговора. Мы же говорили о Лупе.

— Да, о нем. В чем еще вы подозреваете его, кроме того что он шпионит для вашей жены? Наркотики не принимает?

— Не удивлюсь, — ответил Марбург, пожалуй, с чрезмерной готовностью. — Я не раз видел его под кайфом. То ли выпивши был, то ли наркотиков наглотался.

— Вы видели его когда-нибудь с дочкой Себастьяна?

— Нет, ни разу.

— Я знаю, что он частенько подвозил ее.

— Это верно. Летом она проводила здесь много времени. — Он помолчал, затем вопросительно посмотрел на меня. — Думаете, он спал с ней?

— Я еще не пришел к какому-то определенному выводу.

— Ну-у, если вы сумеете навесить ему это...

Мне не понравилось такое его рвение.

— Сбавьте обороты. Я не собираюсь добывать факты, угодные вам.

— Никто и не просит вас об этом. — Однако голос у него был сердитый. Мне показалось, что сердится он на себя за то, что говорил со мной чересчур откровенно. — Если вы здесь все закончили, я отвезу вас домой, черт бы вас побрал.

— Ну, раз вы предлагаете мне это в столь изысканных выражениях...

— Не обязан быть изысканным. Я — серьезный художник, а от всего остального меня увольте.

Несмотря на дурные манеры Сидни Марбурга, я почувствовал к нему определенную симпатию или терпимость, граничащую с симпатией. Возможно, на Рут, которая была почти на двадцать лет старше, он женился и из-за денег, выгодно продав себя. Но как прожженный торговец, он сохранил значительный процент себя самого как личности исключительно для собственного пользования.

— Звучит, как своего рода Декларация Независимости, — заметил я.

Сердитое выражение у него на лице сменилось улыбкой, в которой, однако, читалось недовольство собой.

— Ну ладно. Поехали. Я не хотел показаться грубым. — Мы подошли к его «мерседесу». — Где вы живете?

— В Западном Лос-Анджелесе, но мне нужно не домой. Моя машина в Вудлэнд-Хиллз.

— Там, где живет эта девушка Себастьян, да?

— Да.

— А что с нею? Шизофреничка?

— Пытаюсь выяснить.

— Желаю вам успеха. Простите, что я немного вспылил минуту назад. Рад подвезти вас. Но эта их усадьба вызывает у меня неприятные ассоциации.

Словно надеясь навсегда избавиться от них, оставив позади, он с ревом запустил мощный двигатель «мерседеса». Взяв с места в карьер, мы вихрем пронеслись по берегу озера, дамбе и длинному зигзагообразному спуску к воротам, у которых Марбург резко нажал на педаль, и со скрежетом тормозов машина замерла как вкопанная.

— Отлично, — заметил я. — Заслужили медаль за храбрость и отвагу, проявленную в боевых вылетах.

— Извиняюсь, если напугал вас.

— У меня было два нелегких денечка. Надеялся, что хоть сегодня переведу дух.

— Я же извинился.

К скоростному шоссе, идущему по побережью, Марбург ехал спокойнее, затем повернул на север. У каньона Малибу он опять свернул в сторону от океана. Через несколько минут мы ехали в окружении гор.

Я сказал, что эти горы можно было бы красиво написать.

Марбург не согласился:

— Нет. Все, что можно красиво написать, будет плохо выглядеть на полотне. Все живописное уже изображено. Нужно делать что-то новое. Красота — трудна, как кто-то выразился.

— Например, та картина Клее в галерее?

— Да. Я посоветовал Стивену купить Клее десять лет назад. — Он добавил: — Стивену нужно советовать. Вкус у него ужасный. На все.

— И на женщин?

Марбург простонал:

— Бедная Герда. Когда он привез ее из Германии, она думала, что станет здесь жить la vie en rose[15]. Но пробуждение было отрезвляющим. Они живут, как отшельники: никогда никуда не ездят, никогда ни с кем не встречаются.

— Почему?

— Думаю, он напуган, напуган жизнью. Деньги оказывают такое воздействие на некоторых. Ну, и потом, конечно, то, что случилось с его отцом. Странно, но все эти пятнадцать лет Стивен ведет себя так, словно то же самое должно случиться и с ним. И вот, почти случилось.

— Почти.

— У вас богатый опыт, мистер Арчер. Возможно ли, чтобы люди сами навлекали беду на свою голову? Знаете, принимая положение, делающее их уязвимыми именно для такой беды?

— Интересная мысль.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Задайте мне его лучше, когда я закончу это дело.

Он бросил на меня быстрый испуганный взгляд, и «мерседес» чуть было не съехал с шоссе. Марбург сосредоточил внимание на управлении машиной, снизив скорость, и через минуту сказал:

— Я думал, что вы его уже закончили.