Неукротимый огонь

Строссен дружески сжал плечо сына. И Орен, и Рубен знали, насколько огорчен их отец. Разумеется, он не мог просто смириться со всем этим, так же как не мог смириться с поведением будущего зятя, с тем, как Оливер вопил и хныкал накануне. Ну да, парень поверил, что утратит свое мужское достоинство, естественно, он был расстроен, но поведение Магира было недостойно мужчины. Что нашла в нем Марсия – и что вообще находили в нем женщины, – оставалось загадкой для Строссена. Ну конечно, он красив и к тому же как никто другой умеет использовать свое обаяние, но в особых случаях людей приходится наказывать. Такой лжец и трус, как Магир, едва ли не заслуживает кастрации. А ведь Марсия любит этого сукина сына, влюбилась в него с первого взгляда, так что старику ничего не остается, кроме как выполнить условия сделки с Магиром, который, как и обещал, станет мужем его дочери и займет видное положение в алмазном бизнесе. Марсия сумела выудить у Тео обещание, что мерзавец не будет слишком круто наказан за то, что совершил. Ладно, можно считать, что ему чертовски повезло. Была бы воля Строссена, он бы размазал подонка по асфальту тонким слоем. А сейчас – ну, поваляется немного в постели, но в конце концов нос заживет, да и шрамов почти не останется. Однако дело еще не кончено. Той женщине необходимо хорошенько объяснить, что в ее же интересах отказаться от Магира. Впрочем, убеждать ее будет не сам Строссен, а умелые руки его сыновей.

Припав к щели в покоробившихся от времени деревянных ставнях, Рианон разглядела руины фонтана. Похоже, располагался он в центре внутреннего дворика, но старинная мозаика так выцвела и потрескалась, что сейчас трудно было различить детали затейливого орнамента. Рианон сообразила, что находится на втором или третьем этаже, но определить тип здания не было никакой возможности. Было жарко и совершенно тихо, только жужжали какие-то насекомые, да птица время от времени прилетала из ниоткуда, чтобы полакомиться жучком.

Солнце сверкало так, что Рианон выдержала возле щели всего несколько секунд, после чего была вынуждена отвернуться и подождать, пока не исчезнет белая слепящая полоса перед глазами.

В нижней челюсти все еще пульсировала боль, голова как свинцом налилась, и любое резкое движение причиняло такие страдания, как если бы ее раскалывали надвое. Одежда Рианон пропиталась потом и кровью, и во рту пересохло, поскольку всю ночь она тщетно кричала, призывая кого-нибудь на помощь. Все тело саднило, но никакие физические страдания не могли сравниться с ее душевными терзаниями.

Рианон уселась на охапку грязной соломы в углу комнаты и подтянула колени к груди. Было душно, и пот лил ручьями. Время от времени Рианон приходилось сдувать со лба мокрые пряди волос.

Прошло много часов, прежде чем сквозь жалюзи стали пробиваться полоски солнечного света. Рианон все сильнее хотелось пить. Она уже всерьез думала, что ее оставили здесь умирать.

Голова Рианон откинулась назад, и по щеке покатилась слеза. Больно. Наверное, самое худшее во всей этой истории то, что Оливер ничего ей не сказал. Зажмурив глаза, Рианон велела себе не задаваться вопросом о причинах. Важно пережить все эти неприятности. Они любят друг друга, только что вступили в брак, и если Оливеру суждено потерять все, что у него есть, – что ж, пусть будет так. Она останется рядом с мужем и поможет ему начать жить заново.

Она невольно всхлипнула и закусила губу, чтобы не разрыдаться. Да, Оливер начнет жить заново, только бы Господь позволил ему жить.

Однако Рианон не пришлось долго предаваться отчаянию. До нее донесся шум мотора подъезжающего автомобиля. Немедленно вскочив, она подбежала к окну, чтобы выглянуть в щель. Надежда, хотя и смешанная со страхом, ожила в ее сердце. Впервые за много часов машина подъехала к самому дому. Однако увидела Рианон только то, что и прежде: кусочек пустынного двора. Сейчас он был залит розовым светом – близились сумерки.

Она очень боялась. Отпустят ее эти люди или они намерены иным образом вычеркнуть ее из жизни Оливера?

Услышав, как кто-то поднимается по лестнице, Рианон поспешно отошла от окошка. Все суставы болели, и от этого пленница теряла мужество. Она не знала, как справиться с болью и страхом, – никогда в жизни ей не приходилось оказываться в подобной ситуации.

Когда раздался удар в дверь, она напряглась всем телом, задрожала. За первым ударом последовал новый, потом еще чаще. Приехавшие, очевидно, старались вышибить дверь, которую утром заколотили. Ногти Рианон впились в ладони, на лбу выступил ледяной пот. Когда дверь наконец распахнулась, ей показалось, что сердце выпрыгнуло из груди.

На пороге стояли четверо. Трое мужчин и женщина. Увидев женщину, Рианон на секунду ощутила жалость, а потом что-то оборвалось у нее внутри: вслед за четверкой в комнату шагнул Оливер. На лице его, белом как мел, было еще больше синяков и кровоподтеков, чем у нее.

Кто-то из мужчин швырнул на пол ее чемодан. От удара крышка распахнулась, платья Рианон рассыпались. Краем глаза она успела заметить, что сверху на куче одежды лежит авиабилет.