Неукротимый, как море

Подхваченный водой, обмякший труп Рандла ездил взад-вперед, подчиняясь качке. Николас решился оставить сомнительную безопасность переборки, добрался до тела и, подцепив под мышками, оттащил его в радиорубку, где и положил на койку оператора. Кровь немедленно залила накрахмаленные простыни; Ник набросил одеяло на останки Рандла и ковыляющими шагами вернулся на мостик.

А ветер тем временем нарастал, и от неуемной мощи и упрямства стихии немела душа.

Какая-то блестящая штуковина, вероятно, деталь алюминиевой обшивки надстройки — а может, и оторванная труба, — пушечным ядром насквозь пробила настил снизу и тут же унеслась в море, оставив после себя рваную рану, в которую сразу полез ветер, принявшись глодать и раздирать металл. Пробоина росла на глазах, палубные листы выворачивало кусками, а внутрь лился водопад.

Николас понял, что надстройка начинает сдавать — ветер, словно гигантский хищник, скоро сорвет с нее все покровы, обнажит голый скелет. Нику нужно было вывести оставшихся людей на нижнюю палубу, ближе к ватерлинии, чтобы в тот момент, когда придется покинуть судно, они могли сделать это без промедления. Увы, измученный мозг отказывался работать, и Николас просто стоял на месте. Сил хватало лишь на то, чтобы держаться на ногах, пока танкер бьется в агонии.

В эпоху парусников моряки привязывали себя к мачтам, когда достигали такого же отчаяния.

Глубиномер показывал 57 саженей, а барометр упал до отметки 955. Николас в жизни не слышал о столь низком атмосферном давлении. Нет, ну конечно же, дальше барометру падать некуда… наверное, центр урагана совсем близок… Ник с усилием приподнял руку: стрелки застыли в положении десять утра. Шторм навалился каких-то два с половиной часа назад.

Сквозь разодранную крышу ворвался ослепительный свет, и Николас прижал ладони к глазам, едва не лишившись зрения. Он не мог понять, что происходит. Такое впечатление, что его лишили слуха — да и буйство ветра тоже куда-то исчезло, растворилось.

И тут все стало по местам.

— «Око тайфуна», — прохрипел он. — Мы угодили буре прямо в глаз…

Голос непривычно отозвался в ушах. Подволакивая ноги, Ник потащился на передний край мостика.

«Золотой рассвет» грузно колыхался, описывая палубой махи под сорок градусов на сторону, но уже не стонал под невыносимой тяжестью ветра. С небес, сквозь разверстую воронку темных, плотных, стремительно крутившихся туч, изливался сияющий солнечный свет, напоминавший луч дугового софита в каком-то странном съемочном павильоне. Воронка касалась поверхности моря и сплошной стеной застилала горизонт на всех румбах. Лишь прямо над головой она была открыта, и вниз смотрело злое, противоестественно пурпурное небо, в центре которого безжалостно сиял солнечный глаз.

Море все еще выглядело диким и необузданным — в горбах и провалах, накрытых толстым, пузырчатым матрасом пены, которую ветер взбил до состояния жидкого заварного крема. Впрочем, словно устыдившись под бесстрастным взглядом светила, вода успокаивалась, и «Золотой рассвет» качало все меньше и меньше.

Преодолевая мышечную боль, Николас повернул голову, оглядывая стены облачной воронки. Интересно, как быстро этот «глаз» пройдет над ними?

В том, что «око урагана» не задержится, Ник был уверен: где-нибудь с полчаса — максимум час, — и вновь обрушится шторм, столь же бешеный и внезапный, как и раньше. Впрочем, коль скоро танкер пересечет при этом ось вращения урагана, на сей раз ветра придут с противоположной стороны…

Николас с усилием оторвал глаза от стремительной облачной стены, что росла до небес, и посмотрел на главную палубу. С первого взгляда было ясно, что «Золотой рассвет» получил смертельные повреждения. Левая носовая гондола практически оторвалась от своего гидравлического замка и теперь только чудом держалась за танкер одним концом, вывернувшись градусов на двадцать относительно осей других резервуаров. Главную палубу скрутило подобно изуродованной конечности страдающего артритом гиганта, и теперь она раскачивалась и кренилась как бы самостоятельно, отдельно от остального корпуса танкера.

«Золотому рассвету» надломили хребет, причем как раз там, где Дункан ослабил конструкцию, экономя на стали. Судно держалось лишь благодаря плавучести нефти в гондолах. Николас ждал, что вот-вот увидит темный, слизистый блеск вытекающего сырца; ему с трудом верилось, что не лопнул ни один из резервуаров. Он взглянул на электронные индикаторы состояния карго. Показания уровнемеров и газовых датчиков всех гондол были пока что в норме. Невероятная удача! Однако на подходе был второй акт штормовой трагедии, и на сей раз ослабленный позвоночник «Золотого рассвета» сдаст окончательно — а когда это произойдет, лопнувшие металлоконструкции вспорют тонкую обшивку резервуаров.

Усилием воли заставив мозг работать, Ник принял решение. Нет, он не был уверен в его правильности, однако твердо намеревался довести дело до конца.