Читаем Неукротимая Анжелика полностью

— Здесь ли, там, — шептал между тем голос Верховного евнуха, — везде, куда привел нас Аллах, насладимся прелестью жизни! Вам страшно, потому что наша кожа черна или коричнева, а язык незнаком. Но есть ли в наших нравах что-либо, что вселяет в вас ужас?

— Вы полагаете, что столь милое представление, как казнь мальтийского рыцаря, на которой мы оба присутствовали, заставит меня считать приятными мусульманские нравы?

Осман Ферраджи, казалось, был искренне поражен:

— Разве в ваших странах нет подобной казни? А привязывать к четырем кобылицам лучше? Французы, с коими я беседовал, поведали мне о подобных наказаниях.

— Это бывает, — признала Анжелика, — но не так часто… только когда дело идет о цареубийстве. — Казнь мальтийского рыцаря — тоже редкое явление. Так признается достоинство противника, страх, внушаемый им, и вред, им нанесенный. Это — большая честь для него. Вы страшитесь, сударыня, поскольку невежественны, как все христиане, не желающие узнать, что такое ислам. Они воображают, что мы дикари. Вы повидаете наши города в Магрибе; Марокко на закате розов, как огонь, и горит у подножия Атласских гор, чьи снежные вершины сверкают, словно россыпь бриллиантов. Фец — само имя его означает «золото»; Мекнес, наша столица, кажется выточенной из слоновой кости… Поистине, наши города прекраснее и богаче ваших.

— Нет, это невозможно. Вы сами не знаете, что говорите. Нельзя сравнить Париж с этим скопищем белых кубов…

Жестом она обвела спавший у ног Алжир — и осеклась: перед ней мерцал невообразимый мир, существовавший вне всех времен, словно в сказке.

Там, у ее ног, слабо переливался город, выстроенный магией лунного света, высеченный из прозрачного фарфора и стоящий у аметистового моря. Это была сама мечта, и сквозь безвкусное тряпье пиратского гнезда проступали очертания мечтательной мусульманской души.

— Вы не созданы для страха, — внушал Осман Ферраджи, покачивая головой. — Будьте послушны, и с вами ничего худого не случится. Я дам вам время привыкнуть к нашим исламским нравам.

— Не знаю, смогу ли я когда-либо смириться с вашим презрением к человеческой жизни.

— Стоит ли жизнь человеческая стольких треволнений? Христиане панически боятся смерти и пытки. Ваше вероучение, по-видимому, плохо готовит вас к тому, чтобы выдерживать пристальный взгляд Бога.

— Меццо-Морте уже говорил мне нечто подобное.

— Это всего лишь ренегат; «турок-понадобности», — произнес Верховный евнух, не скрывая пренебрежения, — но я предпочитаю думать, что его привлекла к нам не только жажда роскоши и славы, но и свобода веры, дающая вкус к жизни и вкус к смерти, а не страх перед тем и другим, как у вас, христиан.

— И верно, какая жалость, что вы не сделались марабутом, Осман-бей. Вы прекрасный проповедник. Вы надеетесь легко обратить меня в вашу веру?

— У вас не будет выбора. Вы сделаетесь мусульманкой, став одной из жен нашего великого государя Мулея Исмаила.

Анжелика прикусила губу, чтобы удержаться от ответа. Про себя она непочтительно хмыкнула: «Надейся, надейся!» До марокканского пугала, предназначенного ей в повелители, было, к счастью, далеко. О, она еще успеет улизнуть! И способ найдет и выберет подходящий случай… Непременно! Осман Ферраджи хорошо сделал, что предложил ей кофе…

<p>Глава 7</p>

Прежде всего отыскался мэтр Савари. Это был верный знак, что небеса не забыли о ней.

Караван-сарай, где марокканцы вкушали от щедрот алжирского гостеприимства, являл собой обширное строение, превосходившее размерами невольничий рынок в Кандии, и также располагал гостиницей и складами. Тот же общий план: четырехугольник, как рама картины, имевший по периметру два этажа комнат, выходящих на большой внутренний двор с колоннадой, в свою очередь окружавшей двор-садик с тремя фонтанчиками, олеандрами, лимонными и апельсинными деревьями. Войти туда можно было только через единственные ворота, охраняемые отрядом стражи. Ни одно окно не выходило на улицу. Снаружи все стены были глухими, крыши — плоскими, с галерейкой по внутреннему краю и зубчатой стеной с бойницами — по внешнему. У бойниц тоже постоянно находилась стража.

Сорок — пятьдесят комнат сего импозантного сооружения, настоящей крепости в самом сердце города, были набиты народом. Несколько помещений внизу служили конюшней для храпящих диковатых верховых лошадей, ослов и верблюдов. Именно оттуда на глазах Анжелики высунулось странное животное со змеиной пятнистой шеей, увенчанной маленькой головкой с большими влажными глазами и крошечными ушами. Зверь не казался злобным, он высовывал длинную шею из-за колоннады, окружавшей садик, стараясь подобраться к листьям олеандра. Анжелика с удивлением созерцала это чудо, когда чей-то голос по-французски произнес:

— Это жирафа.

Куча соломы зашевелилась, и из нее возникла сгорбленная и еще более, чем прежде, потрепанная фигура старого аптекаря.

— Савари! О, дорогой мой Савари! — прошептала она, сдержав сдавленный крик. — Как вы сюда попали?

Перейти на страницу:

Все книги серии Анжелика

Похожие книги