Неукротимая

Язык – мой любимый инструмент, и я всегда пускаю его в ход, чтобы помочь людям навести мосты между реальным и внутренним миром. Я давно поняла, если мы хотим услышать голос воображения, говорить с ним надо на том языке, который оно понимает.

Если мы хотим узнать, кем должны были стать – прежде, чем мир велел нам стать другими…

Если хотим узнать, где хотели бы очутиться – прежде, чем нам указали на наше место…

Если хотим ощутить вкус свободы, а не контроля…

Мы должны заново выучить родной язык нашей души. Когда мне пишут женщины, все еще говорящие на языке доктрин, они используют слова вроде «хорошо» и «должна», «правильно» и «неправильно». Я же пытаюсь в ответ говорить с ними на языке воображения.

Мы все – билингвы. И пусть мы говорим на языке доктрин, нашим родным остается язык воображения. Говоря на языке доктрин, со всеми его «должно» и «не должно», «правильно» и «неправильно», «хорошо и плохо», мы активируем разум. Но не так, как нужно. Нам с детства промывают мозги всякого рода внушением. И чтобы выйти за рамки внушенного, нужно задействовать воображение. Разум придумывает оправдания, воображение – рассказывает истории. Так что вместо того, чтобы спрашивать себя, что хорошо, а что плохо, лучше спросить: «Что будет искренним и прекрасным?». И в ответ наше воображение воспрянет, благодарное, что к нему наконец-то обратились за советом спустя все эти годы, и выдаст нам свою версию.

Недавно мне написала Клэр. Она – адвокат, а ее отец – алкоголик. Она села писать мне письмо спросонья, и в голове у нее все еще слегка шумело после того, как ночью она решила «расслабиться» при помощи нескольких бокалов вина. Клэр написала, что большую часть времени живет в каком-то тумане и оцепенении. «Глен, у меня такое чувство, что я трачу жизнь впустую, – писала она. – Что мне делать?». «Клэр, придумайте самую прекрасную и искреннюю историю о том, какой могла бы быть ваша жизнь. И расскажите ее мне».

Саша писала мне про свой брак. Она вышла замуж за человека отстраненного и холодного, такого же, каким был ее отец. Большую часть своей жизни Саша из кожи вон лезла, пытаясь заслужить любовь мужа так же, как ее мать пыталась заслужить любовь отца. Она написала мне: «Я так устала и чувствую себя так одиноко. Как будет правильно поступить с моей стороны?». Я ответила: «Саша, вообразите, каким был бы самый искренний и прекрасный вариант брака, в котором вы хотели бы жить. Можете написать для меня историю о нем?».

А еще мне недавно написала Даниель, тридцатичетырехлетняя бывшая воспитательница детского сада. Она дни и ночи наблюдает за тем, как ее семилетний сын угасает у нее на руках, мучимый той же болезнью, которая три года назад убила ее первенца. День и ночь она сидит рядом с его кроваткой – кормит его, поет ему колыбельные, успокаивает его. «Я чувствую себя сломленной, Гленнон, – писала она. – Не знаю, что мне делать». Я написала в ответ: «Даниель, расскажите мне самую искреннюю и прекрасную историю об отношениях матери и сына, какую только можете придумать?». Они все мне ответили. Клэр написала историю про женщину, которая никогда не забивала на себя, приняла жизнь такой, какая она есть, и была опорой для себя и своих близких, и жила в моменте. Она так крепко поверила в свое видение, что начала ходить к психологу и смогла наконец дать выход той боли, которую пыталась затопить вином. Несколько месяцев спустя она снова написала мне и сказала, что ее новая жизнь намного труднее, но это правильные, полезные трудности. И по своей прежней она ни капельки не тоскует. Теперь, глядя на себя в зеркало, ей уже не хочется отвести взгляд. Она стала женщиной, которой не стыдно смотреть себе в глаза.

Саша несколько вечеров описывала на бумаге самый прекрасный и искренний брак, который только может себе представить. А потом неделю собиралась с духом отправить мне свою историю, потому что боялась делиться с кем-то посторонним своим внутренним миром. В конце концов она распечатала его и оставила у мужа на подушке. Он не упоминал о нем три недели, и это чуть было не разбило ей сердце. Пока однажды вечером она не нашла приглашение от своего мужа вместе отправиться в брачный ретрит. Оказалось, они оба способны были представить себе жизнь куда более прекрасную. И были готовы воплотить ее в жизнь.

Даниель, после того как я попросила ее придумать искреннюю и прекрасную историю о родительстве, написала мне из больницы сына. Она сказала вот что: «Гленнон, я обдумывала вашу просьбу всю неделю. Я могу представить себе тысячу куда более простых историй о матерях и сыновьях. Миллион – куда более счастливых. Но не могу представить жизнь искреннее и прекраснее, чем та печальная, которую я проживаю сама, сейчас, – про моих мальчиков».

«Как и я, Даниель, – ответила я. – Как и я».

Самая лучшая и настоящая жизнь – не обязательно самая легкая. Пора нам отказаться от ложных иллюзий.