Неугомонное зло

В брошюре, посвященной их церкви, утверждалось, что статуя Фитцроя производит впечатление пышного и дорогого произведения искусства, хотя, если верить легенде, на самом деле ваятель, увековечивший черты сэра Руфуса, долгое время прозябал в их краях и согласился выполнить заказ почти даром. Скульптор-итальянец приехал в Британию в расчете на щедрые гонорары от богатых заказчиков, но вынужден был создавать нимф и сатиров для ландшафтных садов. Как вдруг, по воле случая, его попросили изваять статую одного усопшего джентльмена. Теперь статуя Фитцроя служит едва ли не единственной достопримечательностью церкви в деревне Нижний Стоуви, которая привлекает туристов. Сама церковь с точки зрения архитектуры ничем не выделялась в ряду других памятников позднего Средневековья. Оригинальные витражи в окнах с пуританским рвением разбили солдаты Кромвеля. Они же стащили с фасада резные статуи святых, их тоже разбили вдребезги. Осталась только одна статуя, до которой просто не сумели дотянуться, и теперь над западным фасадом красуется никому не известный епископ… Правда, разглядеть его как следует могут разве что галки.

В Викторианскую эпоху над церковью тоже поиздевались всласть, хотя и по-другому. Какие-то ханжи решили воссоздать пресвитерий; они заменили старую купель новой, в стиле неоготики, судя по всему, работы какого-нибудь последователя Пьюджина. [2]Примерно тогда же скамьи восемнадцатого века заменили новыми, дубовыми. В последнее время прихожан в церкви набиралось немного — человек пятнадцать-двадцать, да и то в удачный день. Жители Нижнего Стоуви — и местные уроженцы, и новички — особой набожностью не отличались, а горожане, купившие здесь дома для отдыха, по выходным предпочитали дышать деревенским воздухом в местной пивной, а воскресным вечером возвращались обратно в Лондон.

Поскольку службы проводились даже не каждую неделю, Нижнему Стоуви больше не требовался собственный священник. В деревню по очереди приезжали пастыри из соседних приходов, хотя официально Нижний Стоуви присоединили к бамфордскому приходу, которым ведал отец Холланд.

И все же церковь сохранила свою самобытность; Рут, добровольно взявшая на себя обязанность церковной старосты, помнила все ее характерные особенности.

Сэра Руфуса Фитцроя скульптор запечатлел в мраморе. Над профилем в парике парили два херувима. Видимо, скульптор решил, что так ему удастся лучше оттенить облик покойного. Судя по всему, в свое время сэр Руфус считался красавцем: худое лицо, глубоко посаженные глаза, орлиный нос. На постаменте перечислялись многочисленные достоинства усопшего: благородные поступки, обширные познания и т. д. и т. п. Племянник, унаследовавший состояние сэра Руфуса, выражал свою почтительную скорбь по случаю кончины любимого дядюшки. Слева от надписи скульптор высек полуприкрытую вуалью фигуру смерти в виде старухи с косой. Смерть опиралась на щит, обвив правую костяную ногу вокруг левой. Старуха словно с довольным видом созерцала очередное свое успешное предприятие. Справа от надписи, полностью закрытая вуалью, расположилась женская фигура в классической траурной одежде. Женщина показывала пальцем вверх, на скульптуру, дабы зритель, паче чаяния, не забыл остановиться.

Памятник Фитцрою не особенно трогал сердце Рут. Сам сэр Руфус казался ей мрачным и надменным. Она не верила в то, что сэр Руфус действительно отличался всеми приписанными ему добродетелями, кроме того, сомневалась в искренности племянника, заказавшего скульптуру дядюшки.

Сама Рут, миниатюрная блондинка со вздернутым носиком и широко расставленными зелеными глазами, с годами не утратила привлекательности. Даже седина в ее волосах была не слишком заметна. Хорошенькая девочка, красивая девушка, сейчас, в пятьдесят семь лет, она считалась очень привлекательной женщиной. На работу она надела джинсы, практичные туфли без каблука и поношенную мужскую спортивную куртку, доставшуюся ей от покойного мужа. Рукава пришлось подвернуть, куртка была ей велика на несколько размеров и потому, как говорила сама Рут, «оставляла простор для движения».

Ей нравилось работать в одиночестве, но радовалась она недолго. За спиной послышался скрип; кто-то вошел в церковь. До слуха Рут донесся птичий щебет и постукивание палки. Рут не обернулась: она и так знала, кто пришел. Увидел ее машину и обрадовался случаю поболтать. Правда, разговоры с гостем не доставляли Рут особого удовольствия: они шли по заранее накатанной колее. Рут тихо вздохнула и стала ждать первого обязательного вопроса.

Вновь пришедший не обманул ее ожиданий:

— Как вы там, на стремянке, миссис Астон?

— Спасибо, хорошо, мистер Туэлвтриз, — механически ответила Рут, не сводя взгляда с небольшого серого пятнышка, которое выделялось на штукатурке над головой сэра Руфуса Фитцроя. Вряд ли это тень от деревянной балки или резного выступа. Уж не пятно ли сырости? До сих пор крыша вроде бы не протекала… Надо будет все же доложить отцу Холланду.