Неугасимый огонь

– Надо признать, ваши имена довольно сложны для нас, – добавил Александр, – ты не представляешь, царственная Мерит-Ра, каких трудов мне стоило запомнить и правильно произнести твоё полное имя.

– А что означает имя "Анфея"? – спросил Тутмос.

– Цветок.

– Вот как? – фараон и Мерит-Ра переглянулись.

Фараон посмотрел на Анхнофрет.

– Это что, совпадение?

Та пожала плечами.

– Я не называла своё прозвище.

– Так говоришь, будто они прежде не слышали о Ядовитом Цветке Тростника, – хмыкнул фараон.

– Не слышали, Величайший. Ты забываешь, что им неизвестно ещё очень многое из того, что не является секретом для любого простолюдина на всём побережье от Бехдета до Киццувадны.

– Я смотрю, твою красоту оценили по достоинству, – сказал фараон странным голосом.

Мерит бросила настороженный взгляд на супруга и поспешила переменить тему.

– Так значит, царь, тот путешественник, побывавший в Та-Кем, в своих рассказах исказил наши обычаи?

– Он описал их великое множество, и где там истина, а где выдумка, я пока не берусь судить. Но вот в том, что касается ваших верований, он присочинил изрядно, как я теперь вижу. По его рассказам, вы верите в тех же богов, что и мы, только зовёте их иначе. Нашего Зевса он назвал Амоном...

– Аменом, – поправила Анхнофрет.

Царь кивнул.

– Аменом. А, к примеру, Диониса – Осирисом.

– Усером.

Александр засмеялся.

– Я думаю, в душе она считает, что проще научить правильно говорить дерево, чем избавить меня от привычек называть все на эллинский лад.

Анхнофрет тоже засмеялась, а Мерит улыбнулась. Фараон веселья не разделил и сохранил невозмутимое лицо.

– У вас много богов, так же, как у хатти? – спросил Тутмос.

– Да. Наши историки и философы считали, что у египтян богов ещё больше. Анхнофрет рассказала мне, что ваши Нетеру – существа иной природы.

– Это так, – подтвердила Мерит, – мы не считаем их богами. Есть лишь один Бог, Сокровенный Ра, единый в трёх ликах. На рассвете он – Хепри, в полдень – Амен, а позже – Атум, создатель заката. Нетеру – лишь его проявления, хотя высшие из них наделены собственной волей.

– Все это с трудом поддаётся осмыслению, – покачал головой Александр, – хотя некоторые из эллинских философов придерживаются схожих взглядов на природу богов.

– Вот как? – удивилась Мерит.

– Есть один Бог, меж богов и людей величайший. Так говорил Ксенофан Колофонский. Мой учитель полагал, что Ксенофан подразумевал под Единым Богом все сущее, Космос. Люди дают ему разные имена, отдаляясь друг от друга.

Букефалу не хотелось идти шагом, он снова нетерпеливо затанцевал, предлагая хозяину ускориться. Александр придержал его, ласково потрепал по шее и, подняв глаза на царственную чету, сказал:

– Мы с вами делаем шаг навстречу. Это небывалое событие. Никогда прежде чужеземцы не допускались для участия в Играх.

Мерит сказала осторожно:

– Все же только ремту ты пригласил на сии празднества, великий царь.

– Всему своё время, – ответил Александр, – Зевс наказал дарителя огня, но не отнял дар. Многие из моих людей не понимают меня, но всему своё время. Они поймут.

Александр ещё в начале зимы повелел выстроить в Саламине дворец. Уже тогда, после переговоров Птолемея, предполагалось, что фараон остановится здесь со своей свитой. Сам царь удовлетворился привычной походной палаткой. Когда в Александрию Киликийскую приехала Анхнофрет, она рассказала Александру, что Величайший тоже предпочёл бы обстановку военного лагеря. Действительно, узнав, где предлагает ему поселиться радушный хозяин, фараон вежливо отказался, сославшись на то, что не может злоупотреблять его гостеприимством, когда сам царь будет жить в шатре. Сошлись на том, что во дворце будут проводиться встречи и пиры.

Египтяне разбили свой лагерь неподалёку от македонского, который был впятеро больше. Анхнасир высказал озабоченность по этому поводу:

– Их намного больше, чем нас, что если...

– Успокойся, – перебила его Мерит-Ра, – ты стал слишком мнителен. Нам ничто не угрожает. Александр не поступится своей честью. Я по глазам вижу – она для него важнее всего. А то, что эллинов много, вполне естественно, теперь они считают эту землю своей.

Анхнофрет, узнав об опасениях поверенного Ипи, объявила, что Игры священны для эллинов.

– Они чтят законы гостеприимства. Кроме того, здесь царит великое перемирие, они называют его – экехейрия. Ещё десять дней назад спондофоры торжественно объявили о его начале.

– Спондо... кто?

– Спондофоры, глашатаи. Мне рассказали, что однажды какой-то из эллинских городов отказался прекратить войну в дни Игр. Тогда на него наложили большой штраф и запретили участвовать в состязаниях[75]. Ещё был случай, когда из-за экехейрии эллины не собрали своевременно войско для отражения нашествия многотысячных ратей завоевателей. Врага встретил в каком-то ущелье небольшой отряд. Несколько дней горстка эллинов мужественно оборонялась, все они погибли. Великий подвиг.

– И что, так никто и не пришёл к ним на помощь? – спросил Анхнасир.

– Нет. Священный мир. Игры для них – не просто состязания мужей.

– Расскажи, как царь принял тебя, – попросила Мерит.