Выходя из комнаты, я почувствовала колоссальное напряжение. Мне нечего было скрывать раньше, и мне нечего было скрывать теперь. Я хотела, чтобы мои друзья, болельщики и даже враги точно знали, что произошло, потому что это была неумышленная ошибка и я верила, что они увидят и поймут это.
Я ошиблась. Во многом. То есть я хочу сказать, что, конечно, некоторые люди встали на мою защиту, или, по крайней мере, сказали: давайте не будем торопить события. Давайте подождем и посмотрим. А вот газеты реально набросились на меня, называли меня обманщицей и лгуньей и сравнивали с известными спортсменами-мошенниками. После двух циклов новостных передач все, чего я когда-либо достигла, было опозорено. Мое собственное я, все, во что я верила и за что боролась, было как будто нарочно уничтожено. Какое значение имеет оправдание в конце, если в процессе дознания вас практически уничтожили? Наверное, именно это имеют в виду люди, когда говорят, что сам суд – это уже и есть наказание. Хуже всего то, что это фальшивое обвинение заставило меня усомниться в окружающем меня мире и в людях, находящихся рядом. До этого момента меня не очень интересовало, что обо мне говорят. Мне это было до лампочки. Я буду делать свое дело, буду много работать и играть в свою игру, рассуждала я, а все остальное приложится. Собака лает – караван идет. Но пожар, который разгорелся после пресс-конференции, заставил меня усомниться в этом. Как будто у меня в голове поселился червяк, чтобы вечно трахать мой мозг. Такого я еще никогда не испытывала. Неожиданно я стала замечать, что на кого бы я не смотрела, первое, о чем я думаю: «А они знают? Они верят в это? Они считают меня мошенницей? Думают ли они, что я лгунья?» Впервые в жизни меня стало волновать, что люди думают обо мне.
Настоящий удар последовал через несколько часов после пресс-конференции. Я сидела в кухне в Манхэттен-Бич и разговаривала с мамой, которая готовила обед. Зазвонил телефон. Это был Макс. Говорил он замогильным голосом. Только что он общался с «Найк». Не углубляясь в детали, он сказал только:
– Беседа вышла не очень хорошей, Мария (каждый раз, когда Макс называет меня по имени, это значит, что что-то произошло).