Неудачница

Я простонала в голос, понимая, что однозначно родилась не в тот век! Бесплатное место в университете обеспечило моим родителям возможность зажить, наконец, для себя, в своей небольшой квартирке в пригороде, а конкретно моей мачехе — возможность не видеть меня целыми днями на той территории, которую она уже успела пометить, как свою собственную. Я же перебралась в большой город и жила в общаге все пять лет своей учебы, затем закончила универ и сняла квартирку с подругой, которая уже в конце последнего года устроилась на какую-то странную работу «не по специальности» в престижной компании. Мы тогда так ржали над Ленкой! С таким дипломом и в офисные работники!

Ох, как мне было не до смеха, когда я оказалась со своим дипломом на улице без понятия, как прожить на те крохи, что зарабатывали люди моей профессии…

Я фыркнула, глядя на город внизу, и медленно достала все шпильки из своей шишки. Пора думать над сменой работы — закончить в срок я не успею, тут можно даже не гадать, а раз сегодня собрание директоров, значит, час Икс настал: именно в этот день и должны были «разморозить» все права начальников увольнять своих подчинённых по статьям и без; в этот самый день должны были принять все решения по смене кадров и замещении некомпетентных сотрудников. В этот день моя позиция становилась самой шаткой…

Не дожить мне до конца месяца на своём теплом месте.

Я не стала говорить Ленке об этом, — зачем расстраивать её раньше времени? Потому сейчас целенаправленно освобождала свою голову от лишнего железа. Можно смело полагать, что я здесь больше не работаю!

Расправляю рукой свои русые, с легким медным оттенком, волосы, чуть подвившиеся от тугой причёски; гляжу в большое окно. Не знаю, как выглядят сейчас мои серо-желтые глаза, — должно быть, в них отражается вселенская грусть. А может, они светят стервозным блеском, — как часто бывает в моменты, когда я закрываюсь от всего мира, про себя посылая его в адово пекло… Сгибаю больную ногу, стаскивая с неё туфлю с античеловечным, зато таким красивым прозрачным каблуком, чуть прогибаюсь в пояснице, придерживаясь рукой за стену…

И именно в этот момент в кабинет заходят Они.

— А вот здесь будет располагаться… — незнакомый мне мужчина средних лет в очках быстро замолкает, оценивая картинку «она — гибкая лань», но рта так и не закрывает.

Стоящие позади него, мать их за ногу, директора нашего холдинга (!!!), с интересом разглядывают мою стройную ногу, всё ещё удерживаемую мной в воздухе рукой за каблук так и не снятой туфли…

Но хуже всего мне стало в тот момент, когда я встретилась глазами с Ним.

Глеб Бондарёв — сын гендиректора нашего холдинга, высокий, красивый и холодный, как Антарктида, представитель золотой молодежи нашего города и обладатель самого идеального тела в этом здании. А в общем и целом — расчетливый сукин сын, владеющий в своём двадцати семилетнем возрасте внушительным пакетом акций и разъезжающий по городу на спортивном авто, забрызгавшем сегодня мои многострадальные колготки. Его черные волосы были всклокочены, как всегда, в творческом беспорядке; холодные зелёные глаза смотрели пристально с лёгким презрением; идеальное тело (по слухам от девчонок из бухгалтерии) было спрятано под дорогими брюками темно-синего цвета и такой же дорогой рубашкой — белоснежной, как облака в раю. Эта самая рубашка была расстёгнута на пару верхних пуговиц, обнажая его золотистую загорелую кожу (должно быть, опять отдыхал на Кипре в своём особняке у моря); пиджак был расстёгнут вовсе, как бы заявляя — мой хозяин может себе это позволить, в отличие от тебя!

Ставлю ногу на пол, оправляю юбку медленным движением обеих ладоней.

За ладонями почему-то не следят — внимательно разглядывают чёрный лифчик без чашечек, проглядывающий через полупрозрачную блузу…

— Это кто? — спрашивает один из директоров.

Но мне не обидно — я его имени тоже не знаю. Так что у нас тут ничья.

— Очередная Сашина секретарша, — хрипловатым низким голосом отвечает Глеб, тут же теряя ко мне интерес.

Хотя, какое там? Разве он был, интерес-то?

— Хорошо, что ты убрал его, отец, — заканчивает свою мысль Бондарёв младший и выходит из кабинета.

Чувствую себя оплёванной. Интересно, это ощущение передаётся через печатный текст?..

— Здесь мы потом закончим, — тут же включается замолкший, было, мужчина в очках, и вся честная компания выходит из кабинета моего бывшего зама, оставляя меня одну, медленно закипающую от очередного осознания своей невезучести.

— Боженька, за что мне всё это? — смотрю на потолок, жду ответа.

Ответа нет, — какая неожиданность.

— Милка… — Лена тихо прокрадывается в кабинет, озираясь назад, — Это что сейчас было?

— Это был крах моих последних надежд на место в нашей компании, — честно ответила я, всё-таки снимая злополучную туфлю со своей больной ноги.

Как только сняла, посмотрела на неё злыми-презлыми глазами и зашвырнула её за дверь кабинета.

Судя по звуку, она обо что-то ударилось… И, судя по звуку, обо что-то совсем не напоминавшее стену моей приёмной.