Неудачница: перезагрузка

— Да с каким-то новым поклонником, — отмахивается Лина, — тем более, Самуилу Викторовичу помогает Таня… — она косится на Бесова, но тот молчит: лишь недовольно поджимает губы, — ладно, моего благоверного эта тема слегка бесит, так что давайте поговорим о чём-нибудь другом…

— Как твои успехи в общении с американцами? — улыбается Макс, наблюдая за неугомонной парочкой, вновь начинающей играть в «гляделки».

Беседа начинает течь сама собой, мы смеемся, общаемся и шутим, делясь новостями и последними событиями личной жизни.

Через минут сорок мы с Линой отходим в дальнюю комнату — одну из гостевых спален, которая нынче будет пустовать.

— Как ты? — спрашивает негромко Лина, — Я знаю, я свинья — уехала на несколько месяцев и звонила очень редко…

— Я не фарфоровая, Лина, — спокойно улыбаюсь ей, — и меня вполне можно оставить одну.

— Ну, судя по всему, оставлять тебя одну — крайне опасно, — замечает она, скосив взгляд на округлившийся живот.

Мы улыбаемся друг другу.

— Да, наши отношения… пошли на лад, — осторожно подбирая слова, говорю я, бездумно проводя рукой по столу и вспоминая лучшие моменты последних четырёх месяцев, — он очень старается.

— Могу его понять, — искренне отвечает Лина, — ты заставила его сильно понервничать.

— Всё было так плохо? — сосредоточенно смотрю на неё.

— На него страшно было смотреть, — вновь честно отвечает Лина.

— Я считала себя виноватой, — коротко произношу и прохожу к окну.

— В чём? В смерти Глеба? — Лина качает головой, не скрывая своего отношения к моему поведению, — Мила, если кто виноват, то уж точно не ты. Самуил Викторович рассказал Тане о Джун, Таня рассказала об этом Глебу, я не поддержала его в тот момент, когда он нуждался хотя бы в одном друге. Мы все отпустили его в аэропорт… Мила, да ему было даже не с кем поговорить! Но если быть честными до конца, он сам в этом виноват.

— В том, что самолёт упал? — чуть холоднее, чем нужно, спрашиваю у неё.

— В том, что не прислушался к нам. В том, что предпочёл холить свою обиду на весь мир. В том, что отвернулся от друга, узнав, что тот может быть его соперником за твоё сердце… Мила, сама подумай, что бы он сказал той девушке?.. Как бы себя с ней повёл?.. И как бы отреагировал, узнав правду?..

— А ты знаешь её? Это правду? — сосредоточенно смотрю на её лицо.

— Никто не знает. Только сама Джун. Но это дело двух сердец — нам об этом знать не нужно, — мягко покачав головой, отвечает Лина.

— Как у вас дела? — спустя пару секунд молчания, перевожу тему я.

— Лучше не спрашивай. Это какая-то нескончаемая битва характеров. Мы отвоёвываем друг у друга каждую мелочь… каждый сантиметр своей свободы… — она вдруг усмехается и задумывается над чем-то, уплывая в воспоминания… в приятные воспоминания…

— Я всё время думаю о нём, — признаюсь непроизвольно.

Наверное, всё это время я хотела выговориться. Ничем иным появление этих слов в тишине комнаты, я не могла объяснить.

— О Глебе? — Лина тут же меняется в лице.

— Что было бы, выбери я его… — произношу тихо и тут же корю себя за эти мысли.

— Мила, ты бы не выбрала его. Ты его не любила, — терпеливо, словно малому ребёнку, говорит мне Лина.

— Да, но… я же могла попробовать. Попробовать помочь ему…

— Ты что, психиатр? — не выдерживает подруга.

Удивленно смотрю на неё. Она очень редко повышает на меня голос. Точнее — вообще никогда.

— Нет, но…

— Ты готова была заниматься его лечением? Всю жизнь? Готова была сносить все прелести характера сломленной личности? Готова была полюбить его, зная, что он никогда не поймёт значения этого слова?

— Ты преувеличиваешь…

— Хватит страдать ерундой, Мила! — резко произносит Лина, глядя на меня со злостью в глазах.

— Почему ты…

— Целый год ты буквально сносила всем нам голову. Целый год я наблюдала за тем, как гаснет мой лучший друг. Теперь прошло два года, скоро ты будешь иметь от него ребёнка. Хватит. Хватит!

На моих глазах сами собой появляются слёзы…

— Я не могу с этим справиться. Я чувствую вину. Постоянно чувствую вину… — произношу едва слышно, пытаясь остановить поток влаги из глаз.

— За что? — тут же смягчается Лина, подходя ко мне и крепко — насколько позволяет округлившийся живот — обнимая, — За то, что не смогла его полюбить?

Я судорожно киваю, стараясь не шмыгать носом. Получается плохо.

— Дурочка моя, — Лина ещё крепче обнимает меня, позволяя выплакаться в её дизайнерский пуловер, — Бог дал тебе замечательного мужа. Он дал тебе ребёночка и лучшие условия для его появления на свет. Не нужно изводить себя пустыми переживаниями. Ты не обязана была полюбить его. Тем более, по принуждению. Глеб сам выбрал свой путь — веди он себя иначе, всё бы могло сложиться по-другому, но он был тем, кем был. Ты ни в чём не виновата… у тебя нет силы менять людей по щелчку.

— Но сейчас у меня получается, — замечаю с легкой гордостью, наконец, справившись со своими эмоциями.

— Бог мой, только не говори, что Макс разрешает тебе продолжать заниматься ЭТИМ!

— Он мне вообще мало в чём отказывает… — шепчу, пытаясь побороть улыбку.

— Мила! Телефон доверия? В твоём-то положении?! — Лина с ужасом смотрит на мой живот.