Нетопырь

– Можно обойтись и без этого. – Харри понимал, что ему не дается роль прямолинейного полицейского, в которой Эндрю чувствовал себя как рыба в воде. – Либо вы отвечаете на мои вопросы здесь и сейчас, либо…

– …либо поговорим в участке. Спасибо, уже слышали. Пожалуйста, вяжите меня. Мой адвокат приедет и заберет меня в течение часа. А вы получите свое за превышение служебных полномочий. Be my guest![53]

– Я не совсем то имел в виду, – тихо ответил Харри. – Я думал о небольшой утечке информации в одну из воскресных газет Сиднея, не особо чистоплотных, но любящих сенсации. Представляете заголовок: «Хозяин квартиры Ингер Холтер (на фото), эксгибиционист в объективе полиции».

– Черт! Я же заплатил штраф! Сорок долларов! – завизжал Хантер Робертсон.

– Да, знаю, Робертсон, это было незначительное преступление, – понимающе кивнул Харри. – Настолько незначительное, что до сих пор о нем не знали даже соседи. Тем интереснее им будет прочитать газеты, верно? А уж на работе… А ваши родители еще читают газеты?

Робертсон осел. Так сдувается проткнутый мячик. Харри понял, что, заговорив о родителях, наступил на больную мозоль.

– Бессердечный мерзавец, – хрипло, с мукой в голосе выдавил Робертсон. – И где только таких берут? – Пауза. – Что вам нужно?

– Во-первых, где вы были в тот вечер, когда нашли тело Ингер Холтер.

– Я уже говорил, что был дома один и…

– Разговор окончен. Надеюсь, в редакции найдется подходящая фотография.

Харри встал.

– Хорошо, хорошо! Меня не было дома! – почти выкрикнул Робертсон.

Он запрокинул голову и закрыл глаза.

Харри снова сел.

– Когда я был студентом и снимал квартиру в одном из благополучных кварталов, прямо через улицу от меня жила вдова, – сказал Харри. – Каждую пятницу ровно в семь часов вечера она раздвигала шторы. Я жил на том же этаже, что и она, и очень хорошо видел ее комнату. По пятницам она всегда зажигала свою огромную люстру. В другие дни недели она была просто седеющей вдовой в очках и вязаной кофте – таких всегда видишь в трамваях и очередях в аптеку. Но в пятницу в семь начиналось представление, и ты забывал о пожилой кашляющей даме с палочкой. Она была в шелковом халате с японскими узорами и черных туфлях на высоком каблуке. В полвосьмого к ней приходил мужчина. Без четверти восемь она скидывала халат и оставалась в черном корсете. В восемь она расстегивала корсет и кидалась на подушки дивана. В полдевятого мужчина уходил, шторы задергивались – представление было окончено.

– Интересно, – саркастически заметил Робертсон.

– Интересно то, что никто никогда не поднимал из-за этого шума. Те, кто жил на моей стороне улицы, естественно, видели, что происходит, и многие смотрели представление регулярно. Но никогда его не обсуждали и не заявляли в полицию, насколько я помню. И еще интересно, что представления происходили систематически. Сначала я думал, что все дело в мужчине, что именно в это время он мог приходить, что он работал, возможно был женат и так далее. Потом я заметил, что мужчина стал приходить другой, а время осталось то же. И тогда до меня дошло: она рассуждала, как рассуждает директор телеканала. Если ты приучил публику к определенному времени выхода в эфир, менять его нельзя. А самым главным в ее половой жизни были зрители. Понимаете?

– Понимаю, – ответил Робертсон.

– Мой вопрос будет излишним, но все же: к чему я рассказал всю эту историю? Я удивился, когда наш сонный друг Джозеф так уверенно заявил, что вы сегодня придете. Тогда я проверил по записям – и все совпало. Сегодня среда, Ингер Холтер пропала в среду, и оба акта эксгибиционизма тоже были в среду. Вы даете регулярные представления, верно?

Робертсон молчал.

– Тогда естественно будет спросить, почему больше в полицию не заявляли? Ведь с того раза прошло уже почти четыре года. Все-таки публике не нравится, когда мужчины показывают девочкам свои половые органы.

– Кто сказал, что там были девочки? – угрюмо спросил Робертсон. – И кто сказал, что публике не нра-вится?

Если бы Харри хорошо свистел, он бы сейчас присвистнул от удивления. Он вспомнил двух ссорящихся мужчин, которых видел в этом парке.

– Так вы делаете это перед мужчинами, – сказал он больше для самого себя. – Перед местными голубыми. Понятно, почему на вас не заявляют. Так стало быть, есть и постоянные зрители?

Робертсон пожал плечами:

– Они приходят и уходят. Но по крайней мере, знают, где и когда меня можно увидеть.

– А те заявления?

– Кто-то посторонний случайно проходил мимо. Теперь мы стали осторожнее.

– Значит, если не ошибаюсь, сегодня я смогу поговорить со свидетелями, которые подтвердят, что в тот вечер, когда нашли Ингер, вы были здесь?

Робертсон кивнул.

Они молча сидели и слушали, как посапывает Джозеф.

– Но все равно кое-что не сходится, – сказал Харри, подумав. – Я почти об этом забыл, но тут узнал, что по средам вашу собаку выгуливает и кормит сосед.

Мимо медленно прошли двое мужчин и остановились на границе пятна света от фонаря.