НеТемный 4

Даже тот лучник, которого я допрашивал, верил, что Шан Куо свергнет брата, взойдёт на престол… и позволит глупцу вернуться туда. Но для Тёмного Жреца ни этот предатель, ни сама Лучевия не имела никакого значения.

Кстати, после моего рассказа о Тёмных Жрецах и о той сети заговора, которую они плетут, Виол крепко задумался…

* * *

Из-за лиманов, кишащих кикиморами, да и прочей магической нечистью, ближайшие постоялые дворы находились в нескольких часах пути от Солебрега. По словам барда, после болот надо было пройти пару холмов, и там будет знаменитая «Песнь Маюна».

Рядом пыхтел медоёж, прикрытый огромной мешковиной, из которой торчала только его довольная морда. На его шее в седле сидел не менее довольный, искренне счастливый пацан — казалось, Лука всю жизнь только и мечтал о том, чтобы проехаться верхом на медоеже.

Мальчишка то и дело трепал зверя за ухом, приговаривая:

— Бам-бам, молодец.

Кстати, мы с Лукой пошли на мировую и договорились, что имя всё же временное. Да и Кутень будто назло мне дразнил медоежа, появляясь прямо перед мордой: «Бам-бам-бам!»

Тогда зверь срывался вслед за цербером, и всё это под хохот мальчишки — тому, как оказалось, нравилось мчаться галопом.

Смелость — это хорошо. Важное качество для паладина.

Когда-нибудь потом, когда у меня будет больше времени на праздные размышления, мои тугие варварские мозги родят что-то грозное и более подходящее для такого зверя. Ну не может же клыкастая и колючая махина, в холке спорящая со мной ростом, называться Бам-бамом?

Наверняка даже тот связанный лучник, последний раз в жизни увидевший перед глазами клыкастую пасть медоежа, так и не понял, что это был именно Бам-бам.

Когда медоёж с парнишкой, в очередной раз пошуршав по камышам в погоне за Кутенем, вернулись к нам, Лука спросил:

— А там, в трактире, что, жрецы песни поют?

Он слушал вполуха наши разговоры, многого не понимал, поэтому и смешивал некоторые вещи со своей детской логикой.

— Если бы… — ворчал Виол, — Богохульники, как посмели так назваться⁈

— Что там не так? — спросил уже я.

— Ты слышал музыку, которая там играет? Да я если на лютню сяду, то красивее наиграю! Вино там кислое, а эль горький, как слёзы Маюна. А служанки там такие страхолюдины, что… что… кхм… там у любой лютни струна повиснет! — Виол многозначительно обернулся на мальчишку, а потом всплеснул руками, — Да это не «Песнь Маюна», а самая настоящая маюнова грусть!

Я усмехнулся. Несмотря на опасность, грозившую и нам, и всему миру, у Виола главные ценности оставались теми же. И твёрдость мира у него измерялась в женской красоте, разбавленной хорошим вином.

— То есть, если музыка хороша, а служанки красивы, то трактир хороший? — поинтересовался я.

— Ну-у-у…

— А почему струна повиснет? — спросил Лука, — Её же можно подтянуть?

Виол растерялся, но вовремя сообразил:

— Вина не хватит, чтоб струну подтянуть!

Пацан крепко задумался, чтобы это значило, а я рассмеялся.

Надо отметить, я даже завидовал легкомыслию барда. Хотя и знал, что это маска, за которой скрывается пытливый ум. Но таково уж было шпионское ремесло Виола, что его маска отчасти срослась с душой, и бард воистину любил и женщин, и вино. А лучше всё это вместе…

— Запомни, Лука, главное, — назидательно сказал Виол, подняв палец, — Женское сердце не приемлет равнодушия!

Барда явно потянуло на философию.

— Запомню, господин Виол.

— А что приемлет? — я с лёгкостью поддержал беседу, мысленно поражаясь, как я всё меньше и меньше похож на мрачного Десятого.

— Всё приемлет! Правду и ложь, любовь и ненависть, радость и гнев… Всё, что делает нас живыми.

— А предательство?

— Ну, громада, как бы тоже приемлет… Если жить надоело, — Виол рассмеялся.

— А ты слушай и запоминай, Бам-бам, — Лука поднял палец, совсем как бард, — Потом найдём тебе медовую ежиху.

Мы улыбнулись, а Бам-бам только довольно проурчал в ответ. Навряд ли он понимал мальчишку.

* * *

Медоёж, кстати, быстро принял мои правила игры. Он легко мог убить врага по моему приказу, но жрать не жрал… На первый взгляд, это странное правило для бывшего Тёмного Жреца.

Но, во-первых, так требовало лиственное нутро Малуша, грызущее меня совестью. Но ведь когда мне было надо, я легко наступал на горло праведным хотелкам проповедника.

Поэтому тут было и во-вторых…

Даже будучи Тёмным Жрецом, я был против этого. У служителей Бездны были магические практики, связанные с людоедством и оборотнями, и сила, получаемая этой мерзкой магией, могла быть воистину огромна.

Вот только эта сила — будто мыльный пузырь…

Людоед становился пленником своего плотского желания, хотел жрать всё больше и больше, не в силах утолить голод. Его разум постепенно, будто жуки-древоточцы, съедали души сожранных им же существ.

Попросту говоря, он постепенно становился тупым. А сила без разума не имеет смысла.

То же самое и с вампирами, вечно жаждущими крови. Да, вампиры невероятно сильны, особенно те, что правильно подбирают свой рацион, и вроде бы даже очень умны. Я встречал хитрых вампиров, с очень изворотливым разумом, и некоторые даже стали Тёмными Жрецами.