Нет сигнала

– В последний день в лаборатории, – вмешался наконец Матвей, – содержание кислорода под куполом упало. Незначительно, но мне тогда это бросилось в глаза. Было стабильным несколько недель, а потом упало на две сотые процента. Я хотел это обдумать, уточнить, что могло стать причиной, и забыл.

– Значит, колонии могли начать развиваться еще на Земле, а мы их упустили? – уточнил Новиков.

Сотников пожал плечами.

– Может да, а может нет. Сейчас очень сложно судить, а главное, я не знаю, что делать. Я хотел показать это Артуру, но он же сейчас ведет свой прямой эфир…

– Какой еще прямой эфир? – поразился Новиков.

– Как это? У него целое шоу с прямыми включениями с Титана. Вы что, не знаете? Он в прямом эфире разговаривает с людьми, беседует с учеными и просто с фантазерами. Строит образ идеального места для жизни. Тут светло и красиво – идеальная среда для доброго расположения духа. Семена будущего всходят на Титане. И прочее…

Новиков поморщился. На самом деле, он знал об этой части работы Дёмина, просто не придавал ей особого значения, а теперь вдруг испытал отвращение от рекламной компании.

– Я боюсь, Дёмин решит это скрыть, – продолжал Сотников.

– Так. Забудь про Дёмина, – заключил Новиков и обратился к Матвею: – Что бы ты делал как глава проекта?

– Не спешил с выводами, – тут же ответил Матвей. – Разные виды организмов в естественной среде всегда строят новые связи, чаще взаимовыгодные, а значит выгодные нам. Сначала надо установить что это, а потом принимать решения. Есть возможность изолировать пострадавшие деревья?

– Я могу натянуть пленку в ограниченной зоне, но я нарушу процесс развития колонии, – ответил Сотников, хмурясь. – И не факт, что нет еще не выявленных зон. Сами ведь понимаете: пока микроорганизмов не станет достаточно много, чтобы их стало видно глазом, новую колонию я не найду, а осмотреть под оптикой все корни…

Вместо рассуждений о том, как это тяжело, нелепо и почти невыполнимо, Сотников выразительно скривился.

– Тогда надо наблюдать, – продолжил Матвей. – Когда ты сможешь понять, насколько это опасно для растений?

– Через пару часов у меня будут полные данные по их биохимической активности, и я надеюсь определить направление мутации. Только гарантии, что у меня при этом появятся ответы, нет. Только гипотезы.

– Тогда сообщи гипотезу через два часа, – заключил Матвей, – а там подумаем, что делать и кого привлекать.

Сотников кивнул и вдруг обернулся, нахмурился и почему-то вышел из кадра, а когда вернулся хмыкнул:

– Похоже, кто-то поймал меня на нарушении запрета на съемки внутри базы, – сказал он и тут же отмахнулся. – Я рад, что мне не придется решать это самому. Спасибо. Как только будут данные, я их вышлю. Вам обоим?

– Да, – уверенно сказал Матвей, впервые осознав, что ему надо найти свой телефон.

Зато у него появилась причина встать с постели, чего Новиков и добивался. Попрощавшись с Сотниковым, он отключил голограммер и прямо сказал:

– Надеюсь, теперь ты не станешь спорить, что нужен проекту, и согласишься на операцию?

– Какую? – спросил Матвей.

– К сожалению, пока только паллиативную. Поставим тебе внешнее сердце, чтобы включать его во время приступа. Это избавит твой остальной организм от проблем с кровотоком.

– Что, и энергометр будет работать? – с насмешкой спросил Матвей.

– Да, конечно будет.

Матвей улыбнулся и спросил:

– Ты поможешь мне встать, а то голова еще кружится, а надо найти телефон, планшет, энергометр. И мне бы данные с отчетов, это возможно?

– Конечно. Будут тебе все отчеты по Титану, но сначала операция. Нина, заходи. Пациент готов жить и бороться! – объявил он, выглянув из палаты, впервые за последние полгода почувствовав, что находится в темном коридоре, а не в тупике.

Глава 20

Виктор Бубликов всегда чувствовал себя неуютно, неловко и неуместно. Его всегда смущала фамилия, а в голове вечно крутилась шуточка отчима о том, что он не Бубликов, а только дырка от бублика. Именно этой дыркой Виктор себя и ощущал, особенно теперь, когда попал на Титан.

Он был самым молодым из ученых в команде. Попал в проект сразу после института, где наконец-то начал чувствовать себя лучшим, но в лаборатории из отличника превратился в паренька, смотрящего снизу вверх на титанов мысли. На Земле он хотя бы делал часть работы, отслеживал рост и интенсивность биохимических процессов в ларипах. Так их Дёмин назвал однажды, и название прижилось в простых рабочих кругах, а там и ученые привыкли, одна только Маргарита Петровна не соглашалась сокращать имя гибрида. Виктор так не переживал. Ему было проще вести себя как все, только ходить рассеянно туда-сюда – трудно. Раз в месяц он брал образцы, потом неделю следил за тем, как их анализируют аппараты – просто смотрел, как на панели приборов горели лампочки, и ждал, когда на планшет придет отчет. Его надо было сверить с нормой, подписать, отнести Дёмину, а дальше две недели снова ничего не делать, просто думать о том, что он, может быть, не совсем дырка, а хоть немного бублик.

Верить в это было трудно, особенно после того странного разговора сразу после приземления.