Нет ничего невозможного. Путь к вершине

Есть вещи, которые в целях прогресса должны меняться, а есть и другие, неизменные, и именно в этом их очарование — они переносят нас в прошлое, где, казалось, жизнь была лучше. Покрытая патиной старины и упадка, Пьерра-Мента стала легендарной гонкой. Ошибки, которые ты не потерпел бы больше нигде, здесь принимаются, потому что они часть уникальности этих соревнований. Именно поэтому здесь так хорошо: мы вспоминаем о временах, когда горнолыжный спорт был приключением, опасным и трудным. Как в любом объекте паломничества, здесь есть традиции, которые воспроизводятся год за годом. Это вечера в VTF, комбинезоны, висящие на балконах, капеллан, играющий на гармонике, чтобы поблагодарить за визит в его церквушку, это горы Бофортен. Пьерра-Мента — это Даниэль, который спокойно ждет нас в конце каждого этапа, спрятавшись от фанатов и журналистов, чтобы забрать лыжи, натереть их воском и подготовить к следующему дню, не прося ничего взамен, — только ради своего личного удовольствия, осознания того, что благодаря его стараниям мы поднимемся на подиум. Это поход в маленький продуктовый магазин в деревне в четверг, после второго этапа, за печеньем, чтобы хорошо провести вечер и восстановить запасы энергии, которые уменьшились за два дня. Это встреча с Лоренсом и каждый раз одними и теми же волонтерами в среду, когда приходишь за стартовым номером. Это Пьер-Ив, который контролирует, у всех ли спортсменов при себе ARVA — аппарат, который передает сигнал, позволяющий найти человека, даже погребенного под лавиной; он проводит проверку, прежде чем позволить нам выйти на старт, после того как поднялся в три часа утра и просмотрел весь маршрут при свете налобного фонарика. Это все те дежавю, которые вызывают улыбку, потому что помогают нам почувствовать себя частью Пьерра-Менты.

К сожалению, в этом году воскресным вечером в зале Ареш-Бофор остальные спортсмены едят поленту без меня. Я лежу на кушетке в трех сотнях метров от них, в кабинете врача, который показывает мне рентгеновские снимки.

— Очень хорошо виден перелом малоберцовой кости. Когда воспаление на лодыжке спадет, тебе надо будет сделать магнитно-резонансную томографию, чтобы убедиться, что все связки целы. Сам знаешь, в таких случаях проблемы начинаются именно там.

Мог ли кто-то сказать мне это накануне вечером, когда я праздновал победу! Нет, я не разочарован. Теперь я знаю, что это всего лишь перелом кости — обычно они проходят без осложнений. И хотя мне придется отменить одну экспедицию и забеги начала сезона, я уверен, что совсем скоро вновь буду тренироваться и подниматься в горы. Мне грустно не за себя, а за Якоба Херманна, моего приятеля, который участвовал в этих соревнованиях впервые и не стал победителем именно из-за моего падения.

Это был фантастический последний день, с трудными условиями. Организаторы, желая выжать из легендарной гонки максимум, не пошли по легкому пути и запланировали несколько участков, осложнявших забег, со спусками по снегу, где нельзя было ехать на лыжах. У нас с Якобом сложилось идеальное взаимопонимание, хотя мы вместе участвовали в соревнованиях только второй раз. Прежде чем начать последний этап, мы лидировали с преимуществом чуть больше чем в три минуты и ощущали себя все более сильными, потому что видели, что у соперников силы заканчиваются. Этим утром мы вышли в спокойном темпе, но поскольку понимали, что поднимаемся с легкостью, решили делать это быстрее — чтобы не рисковать на спусках. Без особых усилий мы обошли соперников на последнем подъеме на три минуты. Шел сильный снег, но это не мешало терпению и стойкости тысяч зрителей, которые ежегодно приезжают в это место, чтобы подбодрить бегунов. Мы подняли руки — и децибелы криков и аплодисментов удвоились.

Мы начали спускаться широкими виражами, не слишком быстро и не слишком медленно. И вдруг на одном из виражей лыжа будто зацепилась под снегом, застряла. Я рухнул вбок, сразу поднялся и снова начал двигаться вниз, но как только перенес вес тела на ногу — ах, как же больно! Я спустился как мог, практически не наступая на левую ногу, и когда добрался до нижней точки, Якоб уже готов был подниматься. Пока он помогал мне закрепить камус из «тюленьей кожи»[37], я рассказал, что повредил ногу и пока не понимаю, сильно или не очень, — но с ногой явно что-то не то. Когда я встаю, боль стреляет через всю ногу. Колено? Кость? Связки? Я пытаюсь идти, не слишком страдая, и какое-то время боль вытесняется жаром усилий, но после примерно двухсот метров набора высоты начинается участок с виражами; теперь при повороте ноги невозможно опереться на нее, при каждом шаге слышны щелчки и при переносе веса тела на эту ногу внутри что-то каждый раз деформируется. Якоб хочет помочь, но тщетно.

— Хочешь, все бросим?

— Нет, — отвечаю я. — Идем дальше, я думаю, от движения нога разогреется; до вершины осталось всего сто или двести метров.