Нет моей вины

– Нет, разумеется. Крутов – личность известная, копает тщательно, но тут абсолютно нечего копать. Да и с Рязанцевым он сколько раз говорил, тот вину не отрицает.

– Слава богу, – Лиза посерьезнела. – Жалко девочку. Хотя держится она молодцом.

Валентин кивнул. На секунду он представил на месте потерпевшей Лизу… и в ужасе встряхнул головой. И тогда же подумал, что убил бы мерзавца собственными руками и плевать ему было бы на любые последствия.

Лиза поняла его реакцию по-своему. «И хорошо», – успел подумать Валентин.

– Зову оставшихся, – кивнула она. – Не страдай, посидишь так, для вида, я сама побеседую. – И, быстро убрав кружки в шкафчик, направилась к двери в коридор.

У Лени была вечерняя смена – до одиннадцати. Кира скинула неудобные туфли, подследники бросила на пол ванной, повесила сумку на крючок. В квартире было душно, за день солнце нажарило в окна, и старый, еще советский паркет, казалось, потрескивал.

Кира включила чайник, на автомате бросила в чашку пакетик чая. Прислушалась, пока чайник не забурчал, заглушая все звуки: у соседей было тихо.

Кире не нравилась работа Лени, дохода она не приносила, все-таки, как человек, привыкший считать чужие деньги, Кира понимала, что проезд и питание сжирают всю зарплату, оставляя разве что пару тысяч на всякую ерунду вроде оплаты телефона. Леня работал не по специальности, обычным менеджером в интернет-магазине, его профессия – специалист по туризму – начала агонизировать до того, как Леня поступил в колледж, и сидеть в турагентстве было еще более бессмысленно и бесперспективно. Но Киру смущали даже не деньги и не курьеры, а то, что Лене приходилось общаться с большим количеством людей…

Да, Таня, та самая девочка, так бессовестно Леню предавшая, тоже была в числе тех, кто зашел забрать свой телефон. Милая, улыбчивая, смешливая Таня, Кира видела ее и вживую – как-то они все втроем ходили в кафе, – и на экране компьютера. Таню, в отличие от большинства людей, экран не превращал в расплывчатого бугристого монстра, наверное, ей было бы хорошо сниматься в кино.

Она казалась вообще неспособной на подлость, но поди ж ты…

Кира все так же машинально заварила чай, села. Вспомнила свой первый раз. Было холодно, больно и неприятно, но она не отнекивалась, понимая, что надо через это пройти. Ее первый парень тогда выпил для храбрости. А Леня ведь даже не пил – алкоголя он просто боялся. Родители его школьного друга, Сережи, были теми еще алкоголиками, Кира, узнав об этом, запретила с Сережей общаться и была несказанно рада, когда эти пьяницы продали свою квартиру и уехали куда-то на окраину.

Таня девственницей не была. Это тоже было в заключении эксперта.

Так в чем же причина?

Кира грешила на ее родителей. По рассказам Лени можно было судить, что у них не было ничего святого. Хотя самому Лене, бесспорно, нравились и статьи Таниного отца в какой-то «международной» газете (Кире нравилось только то, что Леня мог их читать на английском), и музыка Таниной матери (странные, с металлическим привкусом, какие-то неродные мелодии). Сама Таня училась на дизайнера. Так себе, если честно, профессия, считала Кира, но бухгалтерия хоть и стабильнее, но точно не денежней.

Предлагая адвокату откупиться от Тани деньгами, Кира не представляла, какой будет сумма. Сто тысяч? Двести? Триста? Полмиллиона? Миллион? И вообще, может быть, родители Тани таким образом хотели отвязаться от Лени? «Явно неподходящая партия». Но их отношения не должны были зайти далеко.

Кира отхлебнула чуть остывший чай и вспомнила, совершенно некстати, следователя. Как, интересно, у него обстояли дела с женщинами? Они любят таких красивых, самовлюбленных циников. Кира не любила – они ей просто не попадались. Но она знала, что именно из таких получаются самые любящие мужья. Каждый ждет того, кому можно открыть свое сердце…

За стенкой что-то упало, а потом послышались голоса. У соседей, у той самой Юлии, был кот – он иногда мяукал, а иногда опрокидывал что-то. Кира встала.

Не давая себе передумать, она быстро вытащила из сумки ключи, захлопнула дверь и, почти не дыша, позвонила соседям. На их площадке было всего три квартиры – планировка, типичная для «хрущевки», которую вот-вот уже собирались сносить.

На улице какой-то ребенок безостановочно звенел звонком на велосипеде и смеялся.

Щелкнул замок.

Кира отступила на шаг. Девочка лет четырнадцати, смуглая, прижимая к уху телефон, вопросительно уставилась на Киру.

– Я соседка, – объяснила Кира. – Мне бы поговорить.

– Мама в ванной, – девочка дернула тощим плечиком. – Проходите пока на кухню.

Кира осторожно шагнула в квартиру. В прихожей было темно, висели какие-то вещи, еще Кира увидела кошачий лоток. Девочка нетерпеливо закрыла за Кирой дверь, указала куда-то в сторону и ушла, щебеча в трубку на непонятном, будто птичьем, языке. Из ванной доносились шум воды и недовольное кошачье мяуканье.