Нет места для живых

— Это очень сложно объяснить кто я таков и что здесь делаю, гражданин начальник. Фамилия моя Вундермахер, зовут Моисей Лазаревич, а здесь я сижу. Сидеть это мое постоянное занятие. Я сидел при Владимире Ильиче, сидел при Иосифе Виссарионовиче. При Георгии Максимилиановиче меня ненадолго выпустили, но при Никите Сергеиче снова посадили. А все почему? А все потому, что кому-то пришло в голову, что я не люблю советскую власть. Кто-то решил, что сидя я буду любить ее больше. А теперь я сижу здесь, и мне совсем не нравится, что происходит у вас там, наверху.

— Это местный безумец, — тихо объяснила Андревна майору. — Его недавно из психушки выпустили.

— Ясно, — ответил майор. — Так, гражданин… э-э… Махер. Производится эвакуация населенного пункта. Собирайтесь. Пойдете с нами.

— И вы таки думаете, что я как несмышленый елед обрадуюсь вашему предложению? Здесь тепло и не слишком воняет. А наверху радостно бродят огромные шлимазлы, и мне совсем не хочется с ними встречаться.

— Это не обсуждается, — сказал майор. — У меня приказ очистить местность от посторонних. И я его выполню…

— А меня хотел оставить, — пробурчал протрезвевший от запаха депутат.

— … если посторонние меня не слишком напрягают, — добавил майор, глянув на него.

Вундермахер развел руками и снова надел шляпу.

— Собирайте вещи.

— Вы видите здесь какие-то вещи? Вот когда меня забирали в первый раз, рядом таки действительно были вещи.

На бетонном полу лежала только газета с какими-то объедками.

— Тем лучше. Клава, выдай ему запасные очки и пару брызгалок из своих запасов. Так, гражданин Махер, как только увидите что-нибудь серое и клубящееся, пускайте струю. Поможет.

— Да, — согласился тот. — Струю пускать мне даже в лагере иногда помогало.

— Значит так, — обратился майор к своему маленькому отряду. — Теперь нас девять. — Он посмотрел на депутата. — Точнее, восемь с половиной. И половина это далеко не пионер. И даже не Махер. Идем дальше колонной строго по два человека. Авангард — я, Клава. Арьергард — турист и сержант. Пионер, завуч — вторые за нами.

— А можно мне пистолет? — спросил пионер.

— Нельзя. Затем — безумец и алкоголики. Смотреть в оба, особенно на развилках и при наличии боковых коридоров. Фонарики и спирт наготове. Выдвигаемся.

Метров через сто, после двух стычек с мелкими тенями, судя по их виду, бывшими крысами или собаками, майор посветил фонариком на потолок.

— Сыро, — объявил он. — Река близко.

— Сдается мне, граждане начальники, зря вы туда идете, — сказал Вундермахер. — Там же самое что ни на есть логово главного кипода. И он совсем не обрадуется вашему появлению.

Тоннель упирался в бетонную стену, по которой медленно стекала полузамерзшая вода. Рядом были металлические скобы, наверху виднелся люк.

— Пришли, — сказал майор. — Там река. Она наверняка холодная, но это лучшая защита от нападения. Даже лучше спирта. Если что — ныряйте с головой. Потом отогреетесь. В полутора километрах на восток — первые заставы. Для нас главное — добраться туда. После этого забудете про все, как про страшный сон. Старайтесь не смотреть назад. Там аэродром. И то, во что он сейчас превратился.

Ивана передернуло, и он с ужасом понял, что обязательно посмотрит.

* * *

Они вылезли на потрескавшийся холодный асфальт, продуваемый со всех сторон. Берег реки начинался шагах в десяти от люка, за голыми прутьями какого-то мертвого кустарника. Даже отсюда было видно, что река наполовину обмелела, а вдоль берегов бугрится кромка странного голубого льда.

— Ой, таки, гражданин начальник, вы бы сразу предупредили бедного Мойшу, что ваш предок служил Сусаниным. Вы же нас прямиком вывели в самый центр этого ледяного кибуца! Гляньте, гляньте! Ну что я вам говорил?

Вокруг, на пределе видимости носились взад-вперед странные тени, со всех сторон выло и скрежетало, а над ближайшими домами плясали, ежесекундно изменяясь, какие-то колючие сооружения.

— Тихо, вы, жертва режима, — злобно прошептал майор. — Все на землю, легли, ползком, по кустам, вдоль реки… живо.

Они вжались в асфальт. Только Вундермахер полз на коленках, придерживая шляпу. Один за другим они скатились с дороги. Жесткие прутья мешали ползти, громко трещали, но в вое и скрежете этот звук терялся. Тогда Иван не выдержал и осторожно глянул назад, за реку.