Нет худа без добра

И во многих отношениях он действительно проявил себя. Даже если забыть о Роджере Янге, то разве не его была идея взять их заурядную книгу по диетическому питанию "Санта-Фе дайет", перекомпоновать ее, добавить фотографий? В результате она попала в список бестселлеров.

Но главный редактор – это кое-что значит. Бен мысленно представил – хотя и находящийся пока за пределами его досягаемости – угловой кабинет Джерри Шиллера, в глубине холла, размером чуть ли не вдвое больше, чем его нынешний. Все, что нужно, – легкий толчок в правильном направлении, и Рейнгольд выпроводит Джерри. Еще немного усилий – и на медной табличке нынешнего кабинета Джерри появится надпись: "Бенджамин Гоулд".

Но для успешной конкуренции с редакторами, которые работают здесь дольше, чем он, и ждут случая получить эту должность, понадобится что-то еще, что подняло бы его на первую строку короткого списка претендентов, – удачный ход, более блестящий, чем его успех с книгой Хардинга. А разве Грейс, сама того не желая, накануне не предоставила ему такую блестящую возможность?

Для начала надо попытаться выманить письма у Нолы Эмори. Ему вспомнилось первое впечатление о ней – высокая, худощавая, по-своему красивая. За короткое время ему удалось заставить ее приоткрыться и даже рассмеяться. А ее сексуальные глаза, так не соответствующие ее прохладной уравновешенности…

Она чувствует себя одиноко без мужчины, но не хочет признаться в этом.

Правда была в том, что он и в самом деле надеялся на возможность узнать ее поближе. Женщины, с которыми он встречался, были слишком банальны. Одно или два приглашения пообедать вместе, выход в театр или на концерт – и они уже мечтают о свадьбе. Нола совсем не такая, он чувствовал это. Ему придется преследовать ее, бороться за нее.

Такая перспектива захватывала и волновала.

– Дела на самом деле обстоят неважно, Бен, – донеслись до его слуха слова Джека. – Рейнгольд даже думает урезать расходы на рекламу книги Грейс.

Бен насторожился.

– Но в этом нет никакого смысла. Боже мой, да это же одна из наших ведущих заявок на весну!

Джек кивнул, тоже обеспокоенный новым поворотом.

– По всей видимости, до него дошли слухи, что от миссис Траскотт можно ожидать каких-то юридических действий. Ее адвокат уже сделал несколько заявлений на этот счет. И Рейнгольд теперь обеспокоен, что нас заставят сильно сократить текст, прежде чем книга увидит свет. А если не будет ничего сенсационного… Не мне тебе объяснять.

Бен понял все. Без хорошей порции «жареного» книга Грейс станет лишь еще одной сноской к истории с единственным отличием, что ее написала дочь героя.

– Послушай, отец, и ты, и я – мы оба знаем, что поставлено на карту. Даже Рейнгольд не знает, – сказал Бен, понижая голос. – Ты вчера вечером разговаривал с Грейс?

– Она рассказала мне обо всем. – Джек казался внутренне напряженным, его обычно строгое лицо выглядело измученным и как-то постаревшим. – Но сейчас руки у нас связаны. – Он поднял ладонь, как бы предупреждая возможное возражение Бена. – И еще, Бен, до тех пор, пока мы не возьмем ситуацию под контроль, я хочу, чтобы ты помалкивал. Теперь, когда миссис Траскотт вступила на тропу войны, нам ни к чему, чтобы пресса раскопала новые, неподкрепленные документами подробности.

Бен изо всех сил старался побороть досаду. Неужели отец все еще считает его ребенком, который не способен хранить секреты?

– А если мы сможем достать эти письма? Тогда у нас в руках будут доказательства.

– Это, безусловно, изменило бы положение вещей. Но я бы не стал возлагать на это большие надежды. Грейс считает, что Нола твердо стоит на своем.

– Может, Грейс просто не знает, как ее убедить? – спросил Бен, улыбаясь.

– Бен, я надеюсь, ты не собираешься предложить что-либо… непорядочное.

– Я просто подумал, что Нола могла бы передумать, если бы увидела в этом свой интерес, – сказал Бен мягко, понимая, что было бы ошибкой выложить все планы своему прямолинейному отцу. – Грейс могла бы предложить ей что-нибудь, например один-два процента от своей доли.

– Твой дед, когда приехал сюда, ходил по улицам с ручной тележкой и продавал кастрюли и сковороды, – сказал отец, улыбаясь. – Ты мне его сейчас напомнил – всегда смотришь, как бы побыстрее заключить сделку.

– Это позволило ему в конце концов открыть свой магазин, ведь так?

И когда только отец отделается от этой идеи эпохи Эйзенхауэра, что для продвижения достаточно честно трудиться?

– Да, именно! – расхохотался Джек.

– Отец, вернемся к книге Хардинга. – Бен почувствовал, что наступил удачный момент. – Позволь мне дойти до двухсот двадцати пяти тысяч, если понадобится. Обещаю, что ты не пожалеешь.

Отец нахмурился и сложил руки перед собой, задумавшись.

– Двести, – сказал Джек наконец. – И все. Я и так подставляю свою шею.

– Ты об этом не пожалеешь, отец. Бен встал.

– Будем надеяться.

Бен стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть: черт побери, да почему ты мне никогда не веришь?!