Нет кармана у Бога

В общем, в тот светлый день Джаз, отрадовав отца доброй вестью, прихватил с собой травки и, воодушевлённый известием о будущей зарплате, умотал обратно в город, проживать в самостоятельную одиночку оставшийся до наших девочек месяц. Уже законным студентом. А что? Он всё ж теперь, по сути, умел: и по хозяйству, и по кулинарии, и по личной гигиене. Не маленький уже сын мой. И младший мой друг. Он же постоянный партнёр по теме — изо рта в рот.

А я, оставшись наедине с самим собой, опустил себя в кабинетное кресло, дёрнул «резвую» и продолжил размышлять о жизни дальше. Грустный вывод, если не брать в расчёт последние успехи сына, всё ещё оставался безрадостно-минорным. И если с частью его, опиравшейся на межполовую лирику, я ещё как-то мог совладать, то творческая пустота, чувствовал, заполняет меня всё бодрей и энергичней. Словно за обозримо короткий срок растянулась подпруга под моим скакуном, и седло стало медленно, но неотвратимо сползать к земле, утягивая меня, прикипевшего, вслед за собой. А я, вместо того чтобы спрыгнуть да поправить, не прикладываю ни малейших усилий вернуть опасную ситуацию вспять. Смотрите сами: за два с небольшим года всего один, правда, весьма удачный, сюжет о необитаемом острове с парой чёрно-белых клавиш. Причём так и не дописанный, а просто суперталантливо замысленный, рьяно начатый и тут же брошенный. И когда дым от Cannabis Sativa рассеялся, я явственно увидел всю картину целиком, сверху, с высоты горного беркута, но только уже без раскинувшейся передо мной завершённой пасторали. И понял — нужно кардинально менять жизнь. Или вернуть организм в прежнее состояние абсолютной, но скучной трезвости, либо идти по дороге жизни дальше, пробиваясь к новым непокорённым апогеям. И покорить их. Что там Джаз мой про коксик-кокосик толковал? Вброс в организм сильнейшей дозы спружиненной энергии разума при отсутствии для него любого вреда? Пляшут, сказал, поют, стихи декламируют? Это годится, это точно подойдёт. Как и диалоги с «Карманником». Ну с тем самым, у которого для меня припасён постоянный карман, ужасно хочется продолжать в это верить. Только при чём тут грибы? Это ещё чего такое? Впрочем, на все свои вопросы все ответы сразу я получать и не собирался, решил ограничиться пока откликом на первый сынов вежливый закидон. Вечером я набрал городской домашний номер и дал Джазу короткую команду:

— Узнай.

Тот понял. И сразу ответил:

— Не вопрос, папуль, завтра же наберу туда и скажу.

Куда «туда», я уже не стал выяснять. Достаточно было того, что после разговора я бодро прикидывал расписание новой жизни. Значит так. Утром подъём, лёгкая зарядка, полезный завтрак. Затем энергетический вброс и прогулка по посёлку: два малых круга или один большой минимум. К обеду приношу идею мощного сюжета. Работаю после трёх и до самого вечера. Затем — камин и конопля полезная, в качестве подведения итогов трудового дня. На другой день — то же самое, но уже с внутренним саморедактором, с ревизией сделанного за вчерашний день, со взглядом как бы со стороны. Тоже, конечно, после невредной энергетической подпитки ума и всего корпуса в целом. И работа по продвижению вперёд. И так каждый день, с перерывом на выходные, когда у ахабинского камина собирается вся семья, девочки, сынок и Нельсон.

С первым практическим результатом Джаз отзвонился лишь через неделю. Попросил приготовить двести баксов и пообещался приехать через пару дней. Уже с товаром. Так и сказал: привезу, мол, товар, папа. Жди.

И не обманул. Более того, толково объяснил, как и чего. Взял мою кредитку, сказав, запоминай, папуль. Сыпанул белого порошка на мраморную столешницу каминного столика, аккуратно разделил его на две равные тонкие дорожки, затем туго свернул сотку баксов, одну из полученных от меня, и, поднеся её к ноздре, неспешно через получившуюся трубочку втянул в себя вместе с воздухом левую дорожку, пройдя её от начала до конца. Оставшиеся крупинки вжал подушечкой большого пальца в мрамор стола, после чего этой же подушкой протёр дёсны во рту движением слева направо и обратно. И так несколько раз, словно чистил зубы пальцем без зубной пасты. Всё это показалось мне чрезвычайно любопытным. Всё это священнодействие, предшествующее вхождению в меня дополнительной энергии разума. Я даже забыл поинтересоваться, откуда такие крепкие навыки, на основе каких таких опытов и знаний. И с какой такой стати одна дорога из двух, насыпанных для меня, втянулась вдруг без остатка в правую ноздрю моего благоразумного сына, урезав мой конкретный путь ровно вдвое.

Я только собрался его об этом спросить, но он остановил мой незаданный вопрос жестом красивой сиреневой руки и кивнул на вторую дорожку:

— Пробуй, папуль. Делай как я.