Несвершенное

Холли чувствовала себя под его взглядом так, будто ее не просто обвиняли, а нападали на нее. Его глаза видели слишком многое, умудренные не по годам. Кэми всегда описывала Тена застенчивым, тихим и милым. Холли не знала, каким он был прежде, прежде чем люди начали умирать, и весь мир вокруг него переменился, но теперь он не казался милым. Может быть, он был дрожащим ребенком, но проницательным и холодным.

— Нет, — прошептала Холли. — Прости, но я все равно не могу на это пойти. Не сейчас.

— А потом? — Его голос был непреклонен. — Если необходимость будет острой-преострой, если не останется другого выхода? Поклянись, что сделаешь это.

Холли сглотнула.

— Клянусь.

— Отлично, — сказал Тен.

Возможно, он был рад избавиться от необходимости немедленно лишиться души, но не показал этого. Он выскользнул из ее рук, лег на кровать лицом к стене и замер.

— Извини, но я не хочу быть твоим источником, — сказал Томо, попинывая ножки стульев. Он, похоже, успокоился, стоило только брату перестать противоречить ему по поводу состояния их мамы. — Ты мне нравишься такая.

— Спасибо, — сказала Холли. — Я понимаю. Порой, ты просто чувствуешь иначе.

Оказалось, что она в состоянии улыбнуться ему. Хотя ее улыбка больше походила на печальную усмешку. Отвергнута восьмилетним ребенком — совершенно в духе сегодняшнего дня Холли.

— Эш мог бы стать моим чародеем, если бы захотел. Этот вариант мне нравится больше всего. — Томо выглядел задумчивым. — Но он, кажись, чародей Кэми, как и тот, другой… ну, ты знаешь, с покореженным лицом.

— Не смей так говорить о Джареде! — взвилась Холли.

Томо закатил глаза и пожал плечами, дескать, как скажешь.

— Кэми, кажется, ужасно переживает из-за этой парочки. Она ответственная и замороченная, потому что старшая, и не может по-настоящему порадоваться. Не то что я. Как по мне, это могло быть бы очень прикольно.

— Не думаю, что есть хоть что-то прикольное в связи с чародеями, — тихо проговорил Тен.

Повисла долгая тишина.

— Ты точно знаешь, что Ржавый не вернется? — спросил Томо. — Точно-преточно? Может, кто-то что-то не так понял?

Когда он перелистывал страницы комиксов, его рука дернулась и помяла страницы, но ни один мускул на его лице не дрогнул. Он заметил, что Холли наблюдала за ним, поэтому вновь усмехнулся.

Холли и правда не считала, что в ней заложена какая-то особенная нежность к детям, но она посмотрела на Томо, такого сознательно легкомысленного, а потом на отстраненного, израненного Тена, свернувшегося калачиком на кровати, готового совершить нечто, ужасающее его. Она вдруг поняла, почему кто-то может пойти на все, чтобы защитить их. Она поняла мотивы поступка Ржавого.

Кэми легла и даже немного поспала, выжатая, как лимон, слезами, до тех пор, пока отчаяние и истощение не слились в одно целое. Она все еще лежала в постели, когда почувствовала, как ракушка в ее кармане ожила.

Она мысленно позвала Эша.

«Приходи сейчас же, — сказала она, — и Джареда прихвати. Речь о твоей маме».

Кэми соскочила на пол и уселась на колени рядом с кроватью. Она положила ракушку на белое покрывала и стала ждать. В комнату вошли Эш и Джаред и уселись по обе стороны от нее. Из ракушки раздался спокойный уверенный голос Роба Линберна, голос опытного политика, и эхом разнесся по комнате.

— Я прекрасно понимаю причину твоего сомнения во мне, — сказал Роб. — Были ведь Розалинда и Клэр Глэсс. Ты, должно быть, ревновала.

— Это тебя-то? — Ее голос был тверд. Его предположение даже почти развеселило ее.

— Ну, может, не к родной сестре, — сказал Роб. — Ты всегда была так трогательно верна своей семье, но…

— К жене Джона? — спросила Лиллиан, ее скептицизм был глубже океана. — С чего бы ей вообще удостаивать тебя взглядом? Разве вы были знакомы? Что-то я не заметила. Да и мне это безразлично. Меня никогда не интересовало ни твое поведение, ни ее. Полагаю, ты решил, что всякая красавица в этом городе должна пасть ниц перед тобой, потому что ты же у нас хозяин усадьбы.

— Она была очень красивой, куда красивее тебя, — сказал Роб.

Лиллиан рассмеялась.

— Уверена, из нее вышло отличное украшение городской площади, — сказала она, и Кэми почувствовала дурноту из-за того, с какой легкостью Лиллиан обронила эти жестокие слова. Кэми даже возненавидела женщину на какое-то мгновение. — Сама мысль, что мне есть дело до ее внешних данных, так же нелепа, как и то, что я стала бы ревновать к твоим пассиям. Не стесняйся, можешь волочиться за каждой неудачницей, которую встретишь на улице. Мне все равно. Ты мне не нужен. И никогда не был нужен.

— Подойди, Лиллиан, — сказал Роб.

В его голосе была слышна теплота, почти радушие. Если бы Кэми попросили сделать предположение, то она ответила бы, что он, скорее всего, протягивает к Лиллиан руки.