Несвершенное

— Идите, идите, — сказал Роб и махнул рукой. — Можете отправляться по своим делам. Можете разойтись по домам. Порядок в Разочарованном Доле восстановлен. Все свободны, и можете быть уверенными в истинности мира, установленного чародеем.

Он небрежно махнул рукой Анджеле, которая задыхалась, хватая ртом воздух как рыба, дергающаяся на невидимом крючке. К Анджеле подошел Джон Глэсс и взял за руку, очень нежно, и не выпускал ее. Он дернул ее на себя, не давая ей упасть, когда девушка вновь смогла двигаться.

Роб не соизволил уделить внимания тому, чем занимались его побежденные противники. Он протянул руку Лиллиан. Жест больше напоминал команду, нежели демонстрацию нежной привязанности к жене.

Лиллиан протянула руку и приняла его ладонь.

И они пошли, золотая пара, господин и госпожа, окруженные своей свитой, в Ауример.

Здесь еще оставалось довольно людей Роба, поэтому, и Кэми это прекрасно понимала, им немедленно следовало уходить. Любой из них мог стать жертвой озлобленности Роба, даже несмотря на то, что он свою жертву уже получил.

Однако, она не могла вот так просто уйти.

Она подошла к каменному помосту. Она не стала смотреть на то, что осталось от тела Ржавого, она смотрела в его лицо.

Кэми воспользовалась рукавом, чтобы стереть кровь с его милого лица, пока оно не стало первозданным, чтобы она могла представить, что он просто спит и вот-вот проснется. Она нежно пригладила его волосы невесомыми прикосновениями, словно боясь разбудить его, склонилась и поцеловала его в холодный лоб.

— Сладких снов, сердце мое, — прошептала она.

Она ненавидела себя за то, что пришлось бросать его там, вот так, на холодном камне. Но у нее не было выбора. Кэми развернулась и зашагала прочь по дороге, убегающей вдаль.

ЧАСТЬ VI НЕТ В МИРЕ ПОКОЯ

Все слова, что зовут к совершенству,
Все слова, что я снова и снова пишу,
Пусть взлетят высоко и к блаженству,
Без усталости вдаль, в вышину…

Уильям Батлер Йейтс (перевод Людмилы 31)

Глава Девятнадцатая Бескрайняя глубина

Они вернулись в дом Прескоттов. Кэми показалось было, что Анджела не вернется с ними, но она вернулась. Всю дорогу девушка молчала, что было вполне объяснимо. Разве она могла вернуться в тот дом, где они с Ржавым выросли? Прежде она никогда не пряталась, чтобы побыть в одиночестве. По-настоящему. У нее всегда был кто-то, с кем можно было бы пойти домой.

Весь долгий путь до дома Анджела не заговорила ни с кем из них. Она даже не позволила Кэми идти рядом, уходя вперед, как только Кэми пыталась предпринять очередную попытку. Она позволила Кэминому отцу подержать ее за руку, но довольно скоро вырвалась, будто его сочувствие обжигало ей кожу.

Стоило им оказаться в доме, Анджела сразу же направилась в спальню и постаралась оказаться как можно дальше от остальных. И все же она предпочла вернуться вместе с ними. Кэми застыла в нерешительности, а потом все же пошла за ней, спешно закрыв дверь за собой.

— Я понимаю, тебе хочется побыть одной, — выпалила Кэми. — Я только хочу, чтобы ты знала — вовсе не обязательно тебе справляться с этим в одиночку. Я хочу, чтобы ты знала, как мне хочется быть с тобой, и как мне жаль.

Анджела стояла в другом конце комнаты, возле кровати, и прожигала взглядом простыню.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — медленно проговорила Анджела. — Тебе и должно быть жаль. Разве произошло бы то, что произошло, если бы не твое жгучее желание знать каждую проклятую деталь того, что тебя не касается, если бы ты не решила, что это какой-то дебильный крестовый поход? Все талдычили тебе — остановись, но ты не слушала. Ты же у нас лучше всех все знаешь.

— Разве я была не права? — прошептала Кэми.

— Да мне плевать, права ты или нет. Плевать мне на добро и зло. Именно ты создала эту историю, и эта история тебя ни за что и никогда не затронет по-настоящему. Твои Линберны защитят тебя. Но они не защитили его. Тебе хотелось дурацкого приключения, и ты убила его. Единственное, на что мне не плевать — мой брат мертв, и это твоя вина!

Анджела умолкла. Она тяжело дышала. Она выглядела одновременно отчаявшейся и возбужденной, словно ей было необходимо ударить кого-то в лицо. И она это, в конце концов, сделает.

Слова Анджелы словно влепили Кэми пощечину. Она открыла рот, чтобы выкрикнуть, что она тоже пострадала, что ее мама заколдована, и почти не осталось шансов на ее спасение. И все же еще мерцала слабая надежда, тонкая ниточка, за которую Кэми и цеплялась. Она не знала, что должно произойти, что бы она сделала, если бы нить оборвалась, и больше не за что было держаться. Она не понимала до конца, что испытывает Анджела, но страшилась, что скоро поймет.

Она не кричала. Ей не хотелось ранить Анджелу еще сильнее.