Несущий свободу

– Сэр, повторите вызов, помехи, – громко произнес Джон. Он брел по пояс в воде против быстрого течения, ледяной поток норовил остановить сердце. Каждый шаг вперед – неимоверное напряжение сил.

– Лонгсдейл, не валяйте дурака, канал совершенно чист!

Он напрягся, делая очередной шаг:

– Не слышу вас, сэр.

– Лонгсдейл!

Джон пошарил под воротником и с усилием отлепил пластинку кома. Пару мгновений покачал ее на ладони, после уронил на землю и растер каблуком. Голос в голове стих.

– Не пожалеешь, лейтенант? – сощурив глаза, поинтересовался Лерман.

– Атмосферные помехи: связь не действует, – развел руками Джон.

Лерман сочувственно покивал:

– Наверное, гроза рядом.

Они понимающе улыбнулись друг другу.

Ханна, Ханна… Выйдешь ли ты замуж за безработного? Ханна? О, черт!

– Гомес!

– Да, сэр?

– Будь добр, позвони моей невесте, передай, что некоторое время я не смогу выходить с ней на связь. Пускай не беспокоится.

Альберто кивнул.

– Все контакты через тебя, Франциско. Хусто наверняка скоро отключат, попробуй выйти на парней в городском управлении – они решили помочь нам транспортом, возможно, согласятся выделить пару человек для координации. Пока официального приказа на расформирование вашей группы нет, работаем как прежде.

– Не волнуйся, лейтенант, все сделаю.

– Попроси их разослать на армейские посты ДНК этого боша. Кто знает, вдруг засветится? Городское управление военные могут и послушать.

– Хорошо.

Чувство безнадежности исчезло, как не было. Странная легкость охватила тело. Оказывается, вполне можно существовать и за гранью приказа, если твои действия продиктованы твоей совестью. Он уверил себя: Ханна поймет его.

37

Главный зал «Глобуса» являл собой точную копию выпотрошенной церкви, если только можно себе представить церковь, стены которой черны, а сводчатый потолок изукрашен голографическими макетами планет и звезд; к тому же эти разноцветные шары постоянно вращались вокруг своей оси и двигались по орбитам на фоне угольно-черной пустоты, символизирующей великий космос. Россыпи звезд уступали настоящим в цвете: Хаймат славится своими ошеломительными ночными видами. Должно быть, разработчики интерьера имели в виду утро, когда звезды в небе еще хорошо видны, но уже теряют яркость, однако слишком дотошный посетитель мог озадачиться вопросом: откуда же тогда чернота, когда небо утром прозрачно-голубое? Но для желающих задаваться глупыми вопросами ресторан предлагал неплохое дополнение к обеду: орбиты некоторых небесных тел, например, кометы Валла, в афелии далеко отрывались от звездной системы и периодически срывались с поднебесья, чтобы огненным шаром промчаться по залу и вновь унестись вверх, оставив за собой шлейф тающих морозных кристаллов. Имитации неровных булыжников, источающих длинный ледяной хвост, были столь натуральны, что иные дамы, незнакомые с атмосферой заведения, могли сорваться на визг и юркнуть под стол, к немалому конфузу обслуживающего персонала и к радости некоторых не слишком хорошо воспитанных гостей. Смешки и улюлюканье разрушали атмосферу таинства, поэтому в правила заведения вошел обязательный вопрос метрдотеля о том, знакомы ли господа с особенностями интерьера и не желают ли они занять места за менее экстремальными столиками.

В первый раз зрелище завораживает: тонкие лучики прожекторов бьют вверх вдоль стен, величественная звезда Гемма излучает тусклый рассеянный свет из центра композиции, столики выполнены из прозрачного стекла, отчего огни свечей на них кажутся плывущими в пустоте; насквозь пронзенные светом женщины являются неземными ангелами со странными эротическими повадками. Во второй раз начинаешь испытывать некоторое неудобство из-за того, что плохо видишь кончик вилки. В третий – чувствуешь неловкость, смешанную с известной долей вожделения, потому как лица всех дам в полутьме загадочны и прекрасны, но ты никак не можешь быть уверен в том, что не пожалеешь вскоре о заведенном почти на ощупь знакомстве. В четвертый – злишься из-за необходимости подносить бумажник к свету, чтобы не сунуть жадным, как чайки, официантам слишком крупную купюру чаевых; перебирая в неровном свете свечи перепутанные бумажки, ты выглядишь пижоном, которому вздумалось показать всему залу толщину своего кошелька: свет свечи выхватывает из темноты твои руки и деньги.