Несущий смерть

Люк вскарабкался на трибуну и только сейчас посмотрел на Керла. Их взгляды встретились. Некогда они состояли почти в приятельских отношениях и даже должны были драться вместе на турнире в Коммоде. Бой не состоялся, так как Керл Вельхоум предпочел выступить на Армагаске. Вскоре после этого Люк и заявил о том, что заканчивает карьеру гладиатора. В Гильдии тогда ходило много сплетен по этому поводу, причем наряду с именем Люка неизменно упоминали Керла Вельхоума. И вот судьба назначила им встретиться вновь, сделав участниками нелепейшего фарса.

— Верховный Суд Пацифиса против гражданина Содружества белоннянина Керла Алинса по прозвищу Вельхоум.

Прислушиваясь к дребезжащему голосу Люка Зубарта, Керл слегка улыбнулся надо же, оказывается, кто-то еще помнил его настоящее имя!

— Упомянутый Керл Вельхоум обвиняется в преступлении против человечности, выраженном в несогласии с общепринятыми нормами морали. Верховный Суд предъявляет Керлу Вельхоуму обвинения в злостном отрицании восьми заповедей Пацифиса, а именно: первой, второй, третьей, пятой, седьмой, девятой, десятой… И восьмой! — поспешно добавил обвинитель, после чего сделал многозначительную паузу. — Теперь с позволения суда я перейду к подробному разбирательству каждого пункта обвинения.

Верховный судья Ламурк, словно попугай, закивал головой, усердно показывая, что он позволяет, но Люк Зубарт даже не подумал посмотреть в его сторону. Он решил быть кратким и сразу перешел к делу.

— Заповедь первая: мир превыше всего. Уже самим фактом участия в столь отвратительном деле, как гладиаторские поединки, обвиняемый отвергал эту заповедь. Полагаю, иных доказательств суду не требуется.

На этот раз Люк посмотрел на судью. Тот, обрадованный, что обвинитель наконец-то обратил на него внимание, благосклонно кивнул.

— Заповедь вторая: мир есть условие гармонии. Обвиняемый отрицал как мир, что уже доказано обвинением выше, так и гармонию. Идеям иррационализма, которые он столь яростно проповедовал, чужда гармония. Заповедь третья: убийство противоречит человеческой натуре. Своей деятельностью обвиняемый напрочь отвергал этот нравственный постулат. Заповедь пятая: убивая других, убиваешь себя. Обвиняемый был причиной смерти стольких людей, что давно уже мертв морально. От него смердит болью и человеческой кровью!

Здесь обвинитель явно переиграл. На лицах сидящих в зале паци появились кривоватые усмешки, выражавшие то, что никто не рискнул бы сказать вслух. О том же подумал и Керл: эх, старина Люк, говоря твоими словами, от тебя смердит не меньше, чем от того, кого ты сейчас обливаешь грязью!

Люк не обращал внимания на реакцию публики и продолжал свою речь:

— Обвиняемый всю свою жизнь нарушал и седьмую заповедь: подчинись разумной воле большинства. Он, напротив, противопоставлял себя этой воле. Восьмая заповедь: обуздай свое «я», и заповедь девятая: руководствуйся разумом, а не чувствами. Керл Вельхоум всю жизнь делал так, как подсказывали ему его чувства, не ограничивая свои желания…

Люк говорил еще довольно долго, но его мало кто слушал. Вязкая паутина слов, в искренность которых не верил даже он сам, поглотила сознание слушателей, заставляя их невольно смежать веки. Керл заметил, что многие вздрогнули, словно стряхивая оцепенение, когда Люк сказал:

— Я закончил, господин судья.

Сложив листки, обвинитель медленно двинулся с трибуны, намереваясь занять место среди прочих членов Совета. Судья Ламурк провозгласил:

— Слово предоставляется обвиняемому Керлу Алинсу.

Розовощекие хари оживились, на них расцвели победные улыбки. Вот, наконец, и настал миг торжества Пацифиса, миг, когда отречется от своих идей ярый иррационалист и гладиатор Керл Вельхоум. Но Керлу было не привыкать ниспровергать ликующих врагов, нанося свой удар именно в то мгновение, когда, празднующие свою победу, они менее всего ждут его. Поднявшись со скамьи, он сделал шаг вперед и прижался ладонями к стеклу, словно желая разорвать прутья своей прозрачной клетки. Кое-кто из сидящих в зале невольно вздрогнул, живо представив себе, как пластик разлетается острыми клочьями и яростный тигр Керл Вельхоум вырывается на свободу.

— Господа паци! — Голос Керла, усиленный динамиками, гулко разнесся по залу суда. — Вы торжествуете, полагая, что победили меня. Да, это так. Вы победили, но не силой и умением, а нечаянной волей рока, суть которой вам непонятна и сейчас. Я проиграл, а побежденный должен каяться. И тогда ему, может быть, сохранят жизнь. При условии, конечно, если он выполнит то, что желает от него победитель. Покайся, сказали мне, и тебя простят. И, быть может, даже допустят в этот благословенный мир, предварительно вырвав клыки. Покайся и будешь жить, где захочешь, иметь, что захочешь, сможешь стать, кем захочешь. Даже членом Совета. А почему бы и нет? — Керл взглянул на сидящего напротив Люка Зубарта и усмехнулся: — Покайся! Ведь тебе нужно сказать всего три слова мир, разум, прогресс — и это будет сочтено за покаяние.

Мир! Разум! Прогресс!